Путь в Обитель Бога. Юрий Соколов

или матерятся на русском. Они же допрашивают пленных. Особенно любят женщин, и я ещё не слышал, чтобы хоть одна из них осталась живой после допроса.

      Выглядят кентавры тошнотворно. Нукуманы со своими раскосыми глазищами, повёрнутыми на сорок пять градусов относительно линии горизонта, живыми косичками и безобразными шишками на голове, тоже далеко не красавцы, но нукуманы ведь другая раса, как и яйцеголовые. А вот эти…

      Век бы не видать кентавров.

      Тотигай понимающе посмотрел на меня и спросил:

      – Трофеи же не станем брать? У нас и так полный воз.

      – А что тут брать? Лук его, что ли? Секиру? Седло? Кому они нужны… У нукуманов ничего брать нельзя, потом хлопот не оберёшься.

      Шишкоголовые хоронят своих вместе со всем, что принадлежало им при жизни, распространяя право собственности на покойников как на живых. Человек, берущий что-либо у мёртвого нукумана, просто-напросто ищет неприятностей на свою голову. Именно поэтому мы ничего и не взяли с убитых гидрой скакунов. Мясо не в счёт. Поди разбери, кто его съел. Сбруя – дело другое. Ведь можно было её спрятать рядом, в мехране. Но её потом никто не купит. Побоятся. Нукуман, увидев чужака в седле, принадлежавшем его тринадцатиюродному племяннику, даже посреди нашего поселения снесёт наглецу голову не задумываясь. И плевать ему, что потом люди сделают с ним самим. А в нукуманские края заехать со старыми клеймами на ихних причиндалах или совсем без оных – это уж точно верная смерть.

      Мне и вовсе не с руки нарушать обычаи шишкоголовых. У меня полно друзей среди них, и вообще они отличные ребята. Тотигай не столь щепетилен, но, с другой стороны, из даров цивилизации ему ничего и не нужно, кроме ибогальских галет. Всё остальное добро, прежде чем обменять его на галеты, нужно тащить как минимум до Харчевни. Вьючить сами себя керберы не могут, а в зубах много не унесёшь. Да и бежать несколько дней подряд с раззявленной пастью по пустыне – это, согласитесь, занятие, от которого постарается увильнуть любое разумное существо.

      – Хочешь их похоронить? – спросил Тотигай.

      – Творящий дела милосердия войдёт в Обитель Бога, – ответил я нукуманской присказкой. – Давай сделаем? Не облезем поди. А их родственникам было бы приятно.

      Для керберов «милосердие» не более чем пустой звук, однако Тотигай помог мне сложить над телами нукуманов небольшую каменную груду – тагот. Камни поменьше он приносил в пасти, крупные ворочал передними лапами и, приседая на задние, укладывал на место. Но чаще просто подкатывал поближе к будущему захоронению и предоставлял остальное мне. Лапы керберов прекрасно приспособлены для драки, а для работы – совсем никак. Пальцы слишком короткие, а стоит их согнуть, как из пазух сразу выдвигаются когти. Несмотря на это, Тотигай старался изо всех сил. Нет, всё-таки он не похож на своих сородичей. Любой другой кербер просто уселся бы рядом и смотрел.

      – Яйцеголовые знали, что нукуманы появятся здесь, – сказал я между делом.

      – Они могли поджидать кого угодно, – возразил Тотигай. – А когда на засаду напоролись