Убийца из детства. Юрий Григорьев

скомандовала Таня.

      – Кто это? – спросил упитанный мужчина с красным лицом, в клетчатой рубашке и цветастом джемпере. На воротнике джемпера лежала тощая, перехваченная банковской резинкой косичка. На плече толстяка висел «Никон» с огромным объективом.

      – Неужели кто-то наш? – спросила строгого вида женщина со старомодной прической.

      – Наш не наш, но сначала мы его увековечим! – сказал краснолицый и навел на Журавлева фотоаппарат.

      – Ну я, например, сразу его узнала, – заявила дородная горбоносая дамочка с темнеющей полоской усиков на верхней губе, что сидела в центре стола. – Но не скажу, пока не спросят.

      И склонилась над салатом, от которого ее некстати отвлек приказ Тани закрыть глаза. Со всех концов стола раздались голоса:

      – Я не знаю, кто это, – призналась розовощекая и круглолицая дамочка.

      – Я тоже не помню, – присоединилась к ней ее тощая соседка.

      – Ленька Беляев? – то ли спросил, то ли высказал свое мужчина в сером, сильно поношенном костюме, рубашке в полоску и со сползшим набок галстуком. Кучерявые волосы, смуглое лицо и золотая серьга в ухе делали его похожим на старого, отошедшего от дел пирата.

      – Ты что? С ума сошел? – зыркнул на него недобрый усач. – Леньку года три, как похоронили.

      – Да это же Борька! – вскочил со своего места длинный и нескладный мужчина в свитере. – Борька Журавлев! Угадал?

      И повернулся к Тане.

      – Угадал! – обрадовала его Татьяна. – Перед вами Борис Журавлев! Собственной персоной!

      – Где ты его нашла? – спросил чей-то голос. – Он живет за тыщу верст отсюда!

      – Как ты его отыскала? – поддержал другой.

      – Ну, Танька, ты молодец! – восхищенно произнес еще кто-то. – Каждый раз чем-нибудь да удивишь!

      – Садись рядом со мной, Боря! – пригласил его тот, в голосе которого Журавлев узнал пристыженного Таней любителя выпить. – Треснем по рюмахе за встречу!

      – К тебе я его не пущу! – решительно возразила Таня. – Садись вот здесь, Боря. Всех узнал?

      – Что значит садись? – возразила усатая, оторвавшись от салата. – Неправильно это! Пусть сначала скажет, кто есть кто. Мы его узнавали, теперь посмотрим, как он справится. Тогда и примем в компанию.

      – Поддерживаю, – согласился с ней картавый блондинистый мужчина со сверкающей, во всю голову, лысиной.

      Если бы не картавость, Журавлев никогда и ни за что не узнал бы в нем комсомольского активиста и своего главного конкурента на математических олимпиадах.

      – Саша Баракин? – осторожно спросил он.

      Справа от него снова мелькнула вспышка фотоаппарата. Толстяк усердно фиксировал историческую встречу.

      – Я же всегда говорил, что хорошего человека лысина не портит! – довольно проговорил картавый. И обвел всех самодовольным взглядом.

      – Молодец! – похвалила Журавлева Таня. – Перед тобой один из главных энергетиков города.

      Неудивительно, подумал Журавлев. Папа у Сашки был большой шишкой как раз в энергетике. Подготовил себе смену.

      – А вообще Саша