Убийца из детства. Юрий Григорьев

доме жила.

      – Альку-то? – переспросила старушка. – Да как же не помню! Помню. Была здесь такая. Красавица!

      Старушка прищурилась:

      – Её ищешь?

      – Её, – признался Журавлев.

      – Любились с ней или как? – продолжила допрос бабушка.

      – Влюблен был, – глухо ответил Журавлев.

      – Алька еще до того, как дом расселили, из него съехала. Как замуж вышла, так сразу к мужу и съехала.

      – Куда, не знаете?

      – Нет, – сокрушенно покачала головой старушка. – Больше ее не видела.

      – Что же она и мать не навещала? – удивился Журавлев.

      – Мать-то у нее еще раньше умерла. Хорошая была женщина. Без мужа детей подняла. В гостинице она работала. От того и померла рано, что все силы на детей положила.

      Старушка вздохнула. Вытерла глаза рукой.

      – А брат? Брат Али тоже в этом доме жил.

      – Витька исхитрился кооператив построить. Аккурат в тот год, когда мать померла.

      – Понятно, – кивнул головой Журавлев.

      – Говоришь, любил Альку? – продолжала допытываться старушка.

      – Любил…

      – А чего же не женился?

      – Да вот… Так получилось.

      – Жалеешь теперь?

      – Поздно уже жалеть! – ответил Журавлев. – У меня семья и у нее. Дети выросли. Она, может быть, уже бабушка. Меня не сегодня завтра дедом сделают.

      – Так-так, – согласно закивала старушка. – Все верно говоришь. Живешь-то где? В нашем городе? Или каком другом?

      – В другом. Далеко.

      – Ну вот. Далеко, а приехал. Не просто так, я думаю. А зачем?

      – Повиниться перед ней хотел, – проговорил Журавлев, опустив голову. – Что обидел ее тогда. Совесть совсем замучила. Спать не дает.

      – Оставь! – строго сказала старушка. – Пустое это. Жизнь, почитай, прожита. Всякая боль давно забылась. Все раны на сердце зажили. У кого рубцом, у кого жиром затянуло. Нечего их бередить.

      – Я все-таки попробую ее найти! – ответил Журавлев, поднимаясь со скамейки. – Спасибо за беседу. До свидания. Здоровья вам.

      – Ступай с богом! – перекрестила его старушка.

      Следующие полчаса, а может быть, и больше, Журавлев бродил по городу, безуспешно пытаясь найти в нем знакомые места. Но нашел только одно. Когда вышел к реке.

      Набережная с тех пор изменилась до неузнаваемости. Полностью оделась в гранит. Опрятные дорожки, постриженные тополя. Там, где река совершает крутой поворот, Журавлев остановился как вкопанный. Здесь! Вон там, на самом краю мыса стояло кафе. Собранное на скорую руку из гофрированного, как шифер, синего пластика, круглой формы и с плоской крышей, заведение с вывеской «Кафе “Улыбка”» вошло в историю города с намертво прилипшим к нему ироничным названием «Шайба». Здесь можно было выпить кофе или пива. Но главной достопримечательностью «Шайбы» был музыкальный автомат. Бросаешь в него монетку, нажимаешь кнопку с названием выбранной песни и сквозь прозрачный колпак видишь, как механическая рука достает нужную пластинку, аккуратно кладет ее на диск, как опускается