Спички судьбы. Велимир Хлебников

к небу,

      Панна, стремясь ввысь,

      Носит высокие каблуки.

      Когда у меня нет обуви,

      Я иду на рынок и покупаю ее.

      Когда у кого-нибудь нет носу,

      Он покупает воску.

      Когда у народа нет души,

      Он идет к соседнему

      И за плату приобретает ее —

      Он, лишенный души!..

      «Гонимый – кем, почем я знаю?…»

      Гонимый – кем, почем я знаю?

      Вопросом: поцелуев в жизни сколько?

      Румынкой, дочерью Дуная,

      Иль песнью лет про прелесть польки, —

      Бегу в леса, ущелья, пропасти

      И там живу сквозь птичий гам.

      Как снежный сноп, сияют лопасти

      Крыла, сверкавшего врагам.

      Судеб виднеются колеса

      С ужасным сонным людям свистом.

      И я, как камень неба, несся

      Путем не нашим и огнистым.

      Люди изумленно изменяли лица,

      Когда я падал у зари.

      Одни просили удалиться,

      А те молили: «Озари».

      Над юга степью, где волы

      Качают черные рога,

      Туда, на север, где стволы

      Поют, как с струнами дуга,

      С венком из молний белый черт

      Летел, крутя власы бородки:

      Он слышит вой власатых морд

      И слышит бой в сквородки.

      Он говорил: «Я белый ворон, я одинок,

      Но всё – и черную сомнений ношу,

      И белой молнии венок —

      Я за один лишь призрак брошу:

      Взлететь в страну из серебра,

      Стать звонким вестником добра».

      У колодца расколоться

      Так хотела бы вода,

      Чтоб в болотце с позолотцей

      Отразились повода.

      Мчась, как узкая змея,

      Так хотела бы струя,

      Так хотела бы водица

      Убегать и расходиться,

      Чтоб, ценой работы добыты,

      Зеленее стали чёботы,

      Черноглазые, ея.

      Шепот, ропот, неги стон,

      Краска темная стыда,

      Окна, избы с трех сторон,

      Воют сытые стада.

      В коромысле есть цветочек,

      А на речке синей челн.

      «На, возьми другой платочек,

      Кошелек мой туго полн». —

      «Кто он, кто он, что он хочет?

      Руки дики и грубы!

      Надо мною ли хохочет

      Близко тятькиной избы?

      Или? Или я отвечу

      Чернооку молодцу, —

      О, сомнений быстрых вече, —

      Что пожалуюсь отцу?

      Ах, юдоль моя гореть».

      Но зачем устами ищем

      Пыль, гонимую кладбищем,

      Знойным пламенем стереть?

      И в этот миг к пределам горшим

      Летел я, сумрачный, как коршун.

      Воззреньем старческим глядя на вид земных шумих,

      Тогда в тот миг увидел их.

      Из песен гайдамаков

      «С нави́сня ан летит, бывало, горино́ж,

      В заморских чёботах мелькают ноги,

      А пани, над собой увидев нож,

      На землю падает, целует ноги.

      Из хлябей вынырнет усатый пан моржом,

      Чтоб простонать: «Santa Maria!»

      Мы ж, хлопцы, весело заржем

      И топим камнями в глубинах