Дьявол против кардинала. Екатерина Глаголева

в четырнадцать лет! А до сердца его любимой сестры Елизаветы, в тринадцать лет вынужденной навсегда покинуть родину, отправиться в неизвестность! Как она плакала, расставаясь с ним! Как плакал он сам! Вспомнив об этом, он смягчился. В самом деле, зачем ломать жизнь кому-то еще?

      – Ну, – спросил он с усмешкой, – а твое сердце кем занято?

      – Сир, если это возможно… Та юная особа, недавно представленная ко двору… Новая фрейлина ее величества…

      – Мари де Роган? – живо подхватил король. – Что ж, я одобряю твой выбор. Она знатного рода, из хорошей семьи, к тому же молода и хороша собой…

      Людовик несколько смутился и, чтобы скрыть это, поскорее закончил разговор:

      – Я поговорю с ее отцом, герцогом де Монбазоном.

      День обещал быть погожим, однако утренняя свежесть пробирала до костей. Кони резво бежали по проселку, собаки неслись за ними вскачь. Солнце наконец выглянуло из-под легкого серого полога и своими теплыми лучами обняло всадников за плечи. Когда Париж скрылся далеко позади, небо было уже чисто лазоревым, ласковым и умытым.

      Не доезжая Ле Бурже, всадники остановились. Людовик спрыгнул с коня; кобчик встрепыхнулся у него на руке, недовольно раскрыв клюв и переступив лапами. На горизонте курчавился лес, еще не обожженный холодным дыханием осени, а вокруг расстилались поля.

      – Здесь, – сказал Людовик и отдал поводья егерю. Люинь тоже спешился. У него на перчатке сидел полосатый перепелятник в смешном колпачке на головке.

      Вдруг сзади послышался звук подъезжающего экипажа, лошадиное ржание. Кони охотников откликнулись, переполошив ловчих птиц. Людовик посмотрел в ту сторону, прищурив близорукие глаза.

      – Кто это еще? – недовольно спросил он.

      – Я полагаю, это карета вашей супруги, – всмотревшись, ответил Люинь.

      В самом деле, теперь уже можно было разглядеть вензель Анны Австрийской на дверце.

      Карета остановилась, слуга откинул подножку, и появилась сама королева в сопровождении двух дам. Паж принес обитую войлоком деревянную колодку и воткнул ее в землю, а на этот насест усадил крупную белую птицу.

      – Она охотиться приехала! – удивился Людовик. – Ну-ка, кто это у нее…

      Быстрыми шагами он направился к карете. Люинь, придав лицу удивленное выражение, последовал за ним.

      – Белый кречет! – восторженно воскликнул король, воззрившись на белоснежную птицу (только на спине темные полосы), осанисто сидевшую на шесте. Даже нелепый колпачок не умалял производимого ею царственного впечатления; мощные лапы и клюв внушали уважение.

      – Обучен? – спросил Людовик, не отрывая глаз от кречета.

      – Господин де Люинь выносил его для меня, – ответила Анна.

      Людовик оглянулся назад с веселым удивлением, но тотчас снова вернулся к птице.

      – Жаль, что здесь вряд ли найдется для него достойная добыча, – сказал он огорченно. – Разве что куропатку удастся вспугнуть…

      – А это кто? – спросила Анна, не решаясь прикоснуться