Шербурские улики. Роман Романов

ринулся по ступеням вниз. Ему было необходимо опередить «доктора», чтобы успеть затеряться в лабиринте комнат и коридоров палаццо. Ступив на мраморный пол нижнего этажа, он рванулся к первой двери, что вела во дворец, но это оказалась обманка. Антонио бросил испуганный взгляд назад – «доктор» был на середине лестницы, всего в десятке метров от него.

      В отчаянии Антонио попытался открыть следующую дверь – к счастью, ему это удалось. Он проник в комнату, где на экране демонстрировали фрагмент из фильма «Семь». Герои картины как раз обнаружили на месте убийства фотографию с изображением весов, на одной чаше которых лежал окровавленный кусок человеческого мяса. «Черт возьми, какой идиот решил это сейчас показывать?!» – со злобой подумал Антонио.

      В два прыжка беглец очутился у противоположной двери и изо всех сил дернул ее. Дверь открылась. Он выскочил в мрачно освещенный коридор, что разбегался в разные стороны. «Главное, не попасть в тупик», – мелькнула лихорадочная мысль. Он свернул налево. Ему снова повезло: дверь в конце сумрачного ответвления вела в пустую комнату – ее пространство образовывали четыре экрана. Больше дверей здесь не было, поэтому либо помещение было тупиковым, либо через один из экранов можно было проскочить.

      На всех четырех стенах в эту минуту синхронно проецировался один и тот же эпизод из какого-то фильма ужасов. Человек в черном плаще с капюшоном, чье лицо скрывала страшная белая маска с круглыми прорезями для глаз и рта, заносил над невидимой жертвой увесистую палку. Антонио наугад бросился к одному из экранов и «нырнул» в него в тот момент, когда орудие киношного убийцы неумолимо опустилось ему прямо на голову…

      Глава вторая

      1

      Антон Купцов через силу открыл глаза и с большим трудом пошевелил затекшей шеей. Похоже, что он всю ночь проспал в одной, предельно неудобной позе: на животе, подмяв под себя руку и уткнувшись носом в стену. Именно так, вконец обессиленный, он вчера упал на диван. По частицам собрав утраченные во сне ощущения тела, Антон почувствовал, что у него нестерпимо болит голова. Казалось, что за ночь под черепной коробкой разросся могучий куст шиповника с налитыми сгустками багровой боли вместо ягод.

      Довольно скоро Купцов понял причину своих страданий. Он вспомнил, как посреди ночи в холодном поту примчался домой и, догадываясь, что не уснет без хорошей дозы успокоительного, в два приема осушил полбутылки коньяка. В тот момент он не думал о последствиях, иначе вряд ли поступил бы так неосмотрительно. Эвита всегда говорила, что с коньяком нужно быть осторожней: вроде бы он облегчает существование и окрашивает жизнь в праздничные тона, но на самом деле это только иллюзия.

      – На вкус он как раскаяние, – однажды глубокомысленно заявила она, чередуя короткие глотки коньяка с длинными затяжками сигаретного дыма, – однако именно раскаяние он и развеивает в первую очередь.

      Купцов не знал наверняка, принадлежат ли эти слова Эвите или это одна из экранных цитат: она их знала наизусть