Валькины друзья и паруса. Владислав Крапивин

взглянул на стену и охнул про себя.

      На розовой штукатурке, над маленькой Андрюшкиной кроватью, висел альбомный листок. Он был закрыт стеклом и окантован полосками синей бумаги. Будто эскиз или гравюра настоящего художника. На листке был Андрюшка.

      А живой Андрюшка сидел на стуле и с удовольствием поглядывал то на Вальку, то на свой портрет.

      «Обор-р-рмот, – подумал Валька. – Устроил тут выставку!»

      Если бы он знал про такое дело, ни за что бы не отдал рисунок.

      Валька снова бросил взгляд на листок. Да, а нарисовано было, пожалуй, неплохо. Валька теперь это видел. Ведь он смотрел на свою работу свежими глазами, словно посторонний человек. Потому что рисовал Андрюшку он очень давно – четыре месяца назад. В августе.

      Август. Песчаный город

      Август начинался плохо. Валька приехал из лагеря и затосковал.

      Лагерь был большой, в нём отдыхали ребята из разных городов области. Теперь они разъехались кто куда. Несколько человек из отряда жили где-то на другом конце, на незнакомых Вальке улицах.

      Чтобы не бередить душу. Валька срезал с рукава синий треугольник с вышитыми барабанными палочками.

      Он решил навестить своих одноклассников, ребят из бывшего четвёртого «А». Зашёл к одному – тот с родителями на юге. Постучался к другому – тот на даче. Третий читал какую – то книжку про полёт на Венеру. Поднял на Вальку непонимающие глаза, поморгал и сказал с вежливым зевком:

      – А, Бегунов! Привет. Ты теперь не в нашей школе будешь?

      – В новой, – чуть виновато объяснил Валька. – Она ближе. Я не хотел, а родители перевели.

      – Всё равно, – лениво сказал бывший одноклассник и опять зевнул. – От нашего класса ничего уже не осталось. Половина – по новым школам, половина – по другим классам…

      – Ну, пока, – вздохнул Валька.

      – Ага… Пока.

      Одиночество – как болезнь.

      Конечно, Валька не сидел целыми днями с постным лицом и не вздыхал, как паровоз. В кино ходил, книжки читал, на соседний пруд бегал, потому что август стоял на редкость жаркий.

      Валька выходил во двор, прыгал через забор и шёл бродить среди новых домов. Эти пятиэтажные корпуса с трёх сторон обступили старый деревянный квартал. Когда Валька уезжал в лагерь, почти все они были пустые. А сейчас в них жили.

      Во дворах и на соседнем пустыре ещё не были убраны кучи битого кирпича, обрезки труб и расколотые бетонные блоки. Незнакомые ребятишки целыми днями что-то строили из обломков.

      Самым старшим из этих строителей было лет по шесть или семь. Других ребят, повзрослее. Валька ни разу не встретил, а лезть в малышовые игры было неудобно.

      Валька уходил на заросший бугор за пустырём, ложился в траву и смотрел на дома. Они были ярко-розовые, зелёные, светло-коричневые – расчерченные белыми клетками и разноцветными полосами. Пёстрые, прямо сказочный город.

      Шумела трава, а вдалеке ровно и неутомимо, как барабанщики, били пневматические молотки.

      Валька привык быть здесь один. Два раза он даже приносил