Мой призрачный рай. Надежда Волгина

Большое раздаточное окно и что-то наподобие школьной доски рядом на стене, где мелом написано меню на сегодня.

      – Никто и не обещал, что это будет ресторан, – сказала Олеся, заметив скептическое выражение на моем лице. – Главное, чтобы нас тут накормили.

      Мы подошли к окошку.

      – Так, ты что будешь? – поинтересовалась Олеся, вчитываясь в меню. Как она там только что-то умудрялась прочесть, ума не прилагала. Закорючки с трудом можно было назвать буквами. – Я, пожалуй, ограничусь яйцами и сметаной. Хочется чего-то нашего, российского. Еще есть круасаны, блины и… что-то типа ягодного пирога, – догадалась пояснить она для отстающих, какой я чувствовала себя.

      Яиц мне не хотелось, и я выбрала блины, тоже со сметаной. Запить решили сухим вином местного производства. У дородной итальянки, на раздаче, Олеся заодно поинтересовалась, где стоит «Людмила». Та показала куда-то себе за спину и много чего наговорила. Интересно, это язык такой, или жители острова отличаются многословностью?

      – Это национальная черта итальянцев, – смеясь, пояснила Олеся, когда мы расположились за столом, и я озвучила вопрос.

      Нечего удивительного, что подруга влюбилась в эту страну. Сама она любила поболтать и могла переговорить любого. Я же предпочитала слушать.

      – Кстати, тут рядом палаточный городок беженцев, – с удовольствием уплетая крутое яйцо, поведала Олеся, – поэтому в порту плюнуть негде. Почти все беженцы крутятся тут же. И продолжают прибывать. Бедняги… местные жители их терпеть не могут.

      Я понимала обе стороны. Островитян, жизнь которых в какой-то момент превратилась хаос, лишив привычного заработка, и бедняг, которые рискнули бросить все и пуститься на поиски лучшей жизни. Ни та, ни другая сторона не виноваты, что так сложилась ситуация, но обе они страдали и искали пути выхода из нее. Ничего удивительного, что настроение выливалось в недовольство. Человек всегда стремится к гармонии.

      С завтраком мы расправились быстро и пустились на поиски корабля, который упорно ассоциировался у меня с «Алыми парусами».

      Женщина с раздачи сказала, что шхуна стоит возле десятого пирса, и не ошиблась. Я сразу догадалась, что большая красная лодка и есть наш рыболовецкий корабль. Не зря у меня в голове удерживалась размытая алая картинка, смутный образ чего-то плавучего и красного. Как-то сразу картинка оформилась именно в эту лодку – достаточно новую и современную, с кучей приспособлений, совершенно незнакомых мне, но, по всей видимости, необходимых для выхода в море и ловли рыбы.

      Мы подошли к мужчине в полосатой майке, который сидел на корточках и развязывал узлы веревки, крепящей лодку к пирсу. Он как раз распутал узел и поднялся во весь рост, собираясь закинуть веревку второму матросу, поджидающему на судне возле трапа. Олеся обратилась к нему с речью, а я занялась праздным разглядыванием. Собственно, не я одна. Мужчина, что находился на лодке, в свою очередь рассматривал меня. Как-то сразу на его смуглом лице заиграла хитрая улыбка. Он пригладил растрепавшиеся на ветру темно-русые