Остров невиновных. Ирина Шевченко

Густые брови его сложились удивленным домиком, придав лицу выражение прямо-таки детской растерянности.

      – Почему? В смысле…

      – Не хочу в больницу. Хватило тюремного лазарета и… тех трех лет… Устала. От чужой боли. Да и от людей вообще. На ферме их будет не так много, наверное… Да?

      – Не знаю, – после паузы признался лейтенант. – Но в любом случае не думаю, что вам это подойдет. Физический труд, он… А вы…

      Взгляд, скользнувший по хрупкой фигурке Марти и задержавшийся на тонких, сцепленных в замок пальцах, был красноречивее слов.

      – Есть еще одно место, – неуверенно проговорил Фаулер. – В городском архиве. Работа с документами, но специального образования не требуется, и людей там почти нет…

      – Мне подходит, – поспешно согласилась она.

      – Замечательно. Тогда я уточню условия и завтра свожу вас в архив. А сейчас покажу вам… э-э… квартиру…

      Когда они вышли из машины, дождь еще продолжался, так что снаружи свое новое жилище – трехэтажную кирпичную коробку – Марти не рассмотрела. А внутри оно было весьма неплохим… В сравнении с тюрьмой.

      – Автомат. – Фаулер указал на висевший у лестницы телефонный аппарат. – Звонки только по острову, зато бесплатно. К слову… – Он достал из кармана визитку. – На всякий случай. Тут номер управления и мой домашний…

      – Спасибо.

      – Если что-нибудь понадобится…

      – Спасибо, лейтенант.

      Для адаптации в обществе город выделил Мартине Аллен квартирку на втором этаже. На десяти квадратных ярдах, не обремененных лишними перегородками, разместились кровать, шкаф, стол, стул, умывальник и газовая плита на две конфорки. Из единственного окна открывался волшебный вид на стену соседнего дома. А «удобства», как, смущаясь, пояснил человек-медведь, располагались в противоположном конце общего коридора.

      Видимо, кто-то здраво рассудил, что адаптация должна быть постепенной и не следует резко улучшать жилищные условия недавних заключенных.

      – Спасибо, лейтенант, – в очередной раз поблагодарила Марти, когда Фаулер, присутствие которого делало комнату в два раза теснее, разъяснил, где тут лежит постельное белье и посуда. – Думаю, я разберусь.

      – Но…

      – Я хотела бы отдохнуть, простите. Если у вас больше нет вопросов…

      Он остановился в дверях. Обернулся.

      – Всего один, миз Аллен. Почему вы согласились признать себя виновной?

      Этого вопроса Марти не ждала, но и врасплох он ее не застал.

      – Потому что я виновна, – ответила она с кроткой улыбкой. – Но я раскаялась и обещаю никогда не повторять прежних ошибок.

      Разочарование, промелькнувшее во взгляде Фаулера при прощании, было ей непонятно. Ведь говорила она совершенно искренне.

      Виновна, да.

      В глупости.

      В недальновидности.

      В детской мечтательности, от которой к двадцати пяти годам другие уже избавляются, а Марти – не смогла. Слишком долго до этого приучала себя во что бы то ни стало верить в лучшее.

      И