Солнце в рюкзаке. Евгения Мелемина

очень условно круглое, с множеством выступов.

      Он развернул запачканную землей оболочку, и оно показалось – наше Солнце. Наше синеватое металлическое солнце, замасленное, с начавшими уже разгораться огоньками на длинной панели, идущей по всему его объему.

      Квоттербек положил ладонь на Солнце и весело взглянул на нас.

      – По очереди, – сказал он, и первым выступил Тайтэнд.

      – Теплое, – констатировал он, погладив Солнце.

      Я смотрел – после его прикосновения зажглись еще несколько огоньков. То же самое было после прикосновения Лайнмена, который гладил Солнце осторожно, как больного зверя.

      А я… а мне Солнце досталось уже прилично разогретым, желто-синим, как газовая горелка. Я держал на нем обе руки и видел, как свет проникает сквозь мои пальцы и они становятся розовыми, как мясо ракушек. Видел, как Солнце реагирует на меня – одну за другой разогревает свои дуги, зажигает новые огоньки, запоминает, тестирует.

      Оно, большое и теплое, твердое, тяжелое, вызывало непередаваемые чувства – гордости, причастности, восторга.

      Я был так счастлив, что готов был взвалить его на плечо и тащить куда угодно прямо сейчас.

      Квоттербек стоял сбоку и улыбался.

      – Оно еще успеет вам осточертеть, – сказал он, но тоже потянулся к Солнцу и прижал к нему ладонь.

      В ответ в Солнце зажужжало что-то, что-то сомкнулось и разомкнулось.

      Я обернулся и увидел – улыбаются все. Счастливо – Лайнмен, неловко и скупо – Тайтэнд.

      Странно, что есть те, кто предпочитает теплу холод. Странно, что есть те, кто выбирает Луну.

      У нас было несколько часов на подготовку. Начало Матча было объявлено в шесть, а еще даже не наступило время обеда. Обедом вызвался заниматься Тайтэнд. Я еще утром заметил – он с удовольствием уделяет время всяким кастрюлям и держит во внутреннем кармане мешочек со специями. У него там чего только не было – белый перец, корица, пыль Четырех Святых, перец черный и красный, подземная соль, батистовая пыльца. Это часть, остальное я просто не узнал.

      Он долго с неодобрением рассматривал наш паек – мясные консервы и сухую кукурузу, а потом свалил все это вместе в котелок, посыпал одним-другим, и на выходе мы получили божественно вкусный густой суп-пюре. Как он это делал, оставалось загадкой для всех нас. Позже, уже в Игре, он порой только что камни не варил, а все остальное пускал в ход, и черт его знает, сколько бы мы протянули без его кулинарных талантов.

      Мы расселись вокруг Солнца, которое основательно нагрелось и ловило блики полированным выпуклым боком, и принялись за еду.

      Тогда я смог уже без особого напряжения рассмотреть свою команду – по-лисьи тонкого и хищно-опасного Тайта и большого добродушного Лайнмена. Первое мое впечатление было наивным – я готов был обнять их и объявить, что мы – братья, что нам жить и выживать вместе! Это была та самая неуместная эмоциональность, которую я задавил напускным равнодушием. Проще говоря, радовался и восторгался молча, глядя в тарелку и никуда больше.

      Есть