Вершина холма. Ирвин Шоу

все не удавалось вытащить тебя из дома.

      – О чем? – спросил Майкл, мгновенно собравшись.

      – О тебе и Трейси.

      Старик сделал глубокий вздох, словно желая запастись кислородом для серьезного разговора.

      – Не очень-то вы ладите, правда?

      – Нет, почему же.

      – Давай еще выпьем, – предложил Лоуренс. – Эликсир искренности.

      Они выпили.

      – Ты мне нравишься, Майкл. Ты это знаешь.

      – Да, знаю.

      – Я люблю Трейси. Больше других дочерей. Она чудесная девочка.

      – Да, чудесная.

      – Вы оба разыгрываете спектакль перед стариками, – печально сказал Лоуренс. – Счастливая влюбленная пара, которая ведет роскошный нью-йоркский образ жизни. Только не так уж вы счастливы, и не очень-то радует вас эта жизнь.

      – Да, – признался Майкл, – не очень.

      – Вы держитесь друг с другом так, словно оба сделаны из хрусталя, и стоит совершить одно неловкое движение, вы рассыплетесь на тысячу осколков. Она теперь такая печальная, а ведь это не в ее характере.

      – Я знаю.

      – В чем же дело? У тебя кто-то есть?

      – Нет.

      Применительно к последнему году это было правдой.

      – А у нее?

      – Тоже, насколько мне известно.

      – Не могу ли я чем-нибудь помочь? – В голосе старика звучала мольба.

      – Не думаю. Мы постараемся справиться своими силами.

      – Ты полагаешь, вам это удастся?

      – Не уверен, – сказал Майкл. – Она что-нибудь говорила вам или матери?

      – Ни слова. – Лоуренс удрученно покачал головой. – Вечно с ней так. Делится только радостями, а горести носит в себе. Да и радостей давно нет. Душа дочери – белое пятно на карте. Давай выпьем.

      Он сделал большой глоток. Майкл тоже отхлебнул виски и закрыл бутылку.

      – Ты слишком часто бываешь в разъездах, Майкл, – сурово сказал Лоуренс.

      – Последнее время нет.

      – Только последнее.

      Лоуренс тряхнул головой, его длинные мокрые волосы упали на лоб.

      – А прежде?

      – Наверное.

      – Не наверное, – раздраженно поправил Лоуренс, – а точно.

      – Дело не в этом. Не так все просто. – Он мог бы рассказать о соревнованиях по скоростному спуску, о том, как двое мужчин столкнулись в небе и погибли, как сам он, занимаясь серфингом, пару раз чуть не утонул, как едва не потерял рассудок, запутавшись в улочках Куинса. Но он не стал этого делать. Он не мог жаловаться на свою жену ее отцу, не мог признаться в том, что если бы они с Трейси знали друг друга немного лучше, свадьба не состоялась бы. Он только сказал: – Порой нам недостает взаимопонимания.

      Он имел в виду свое отвращение к работе, неприятие городской жизни, их физическое отчуждение, длящееся месяцами, нежелание завести ребенка. Он не мог рассказать обо всем тестю, с которым только что пил виски, да еще в тот момент, когда старик из последних сил удерживал готовую вот-вот перевернуться лодку.

      – Не знаю, утешит ли это вас, но я считаю, что во всем виноват сам.

      – Через