Шаги за спиной. Эдуард Веркин

высохшим коричневым плющом.

      – Здорово, – сказала девушка. – Тоннель настоящий…

      – Тут еще подземный ход вроде как имеется, – сообщил ее спутник. – Заброшенный. Раньше тут была барская усадьба, от нее еще остался. Но туда мы не полезем.

      – И на том спасибо, – вздохнула Сомёнкова.

      Они вошли в дом и сразу поднялись наверх, в комнату Круглова.

      – Надо кое-что послушать…

      Витька устроился за компьютером, покопался в папках и запустил проигрыватель. По углам комнаты зашуршало, помещение словно наполнилось неожиданным объемом, Аня вдруг почувствовала себя как в концертном зале.

      – Это хай-энд система, – пояснил парень. – Полный эффект присутствия. Пока послушай, а я схожу за чаем. Ты чай будешь?

      – Буду.

      – Вот и отлично. Я скоро.

      Круглов запустил воспроизведение и удалился, Сомёнкова осталась одна.

      Она устроилась поудобнее в кресле, стала слушать. Ничего. Потрескивание и похрустывание. Девушка начала подозревать, что это очередная шутка Круглова, оставил ее послушать скрип, а сам стоит за дверью и ржет. Анна попробовала подняться из кресла, но тут она услышала, то есть скорее почувствовала – по коже побежали мурашки. Сомёнкова решила, что это сквозняк, и попробовала поплотнее закутаться в плащ, не помогло – мурашки становились все крупнее и крупнее, размером с пшено. Холодно… С чего это вдруг холодно…

      И никакого звука. Но в комнате что-то появилось, девушка чувствовала это вполне определенно. Нечто постороннее.

      – Круглов… – негромко позвала Аня, – выходи. Ладно уже…

      Звук.

      Он появился где-то под диваном. Низкая неприятная вибрация, она поползла по полу, собралась в плотные сгустки и прорезалась протяжным дребезжащим гулом, который почти сразу же перешел в рев.

      Сомёнкова почувствовала, как зашевелились волосы на голове. Потому что это…

      Не рев все-таки, вой. Мычание… Или ворчание… Волки, соскучившиеся по свежей крови, по теплому мясу, стая. Целая стая, небольшая такая, в полтора миллиона. И все эти волки выли в один голос и в одну сторону. В сторону Ани.

      И с каждой секундой вой становился все громче, и громче, и громче, и…

      Девушка вскочила и кинулась к двери. Она не могла находиться с этим звуком в одном объеме, надо было бежать. Прочь, выскочить, пробиться… Сомёнкова ухватилась за ручку и стала дергать. Изо всех сил. Сломала ноготь, почти не заметила, дергала…

      Дверь отворилась. В другой стороне на пороге стоял Круглов. С подносом, на котором дымились чайные кружки.

      – Что с тобой? – спросил он. – Испугалась?

      – Тут душно… – Она попыталась расстегнуть пальто. – Жарко… Я дверь хотела открыть.

      – Тут открыто, – сказал он. – Надо не тянуть, а толкать… Ты что, испугалась?

      Аня успокоилась. То есть попыталась. Звук исчез. Оборвался, растворился, может, его и не было совсем…

      – Подействовало? – спросил Витька.

      – Кажется… Что это? Что это было? – прошептала она.

      – Bloop.

      – Блуп?

      – Блуп. В две тысячи восьмом американская