Последняя охота. Жан-Кристоф Гранже

К любому. Он считал его результатом особой творческой деятельности человека, а то, что в конечном счете эта самая деятельность неизбежно ведет к смерти, только добавляет ей красоты.

      – Можно? – спросил он, протягивая руку к карабину с оптическим прицелом.

      – Наслаждайтесь… – выдохнула графиня, отодвигаясь в сторону.

      Майор взял карабин и взвесил его на руке под удивленно-заинтересованным взглядом Лауры. Между ними возникло нечто вроде общности, и Ивана, не скрывая отвращения, вернулась к своей «инвентаризации».

      Комиссар любовался тонкой резьбой на прикладе и курке, украшенных дубовыми листьями и сценами охоты… Он с трудом удерживался от желания вскинуть карабин и прицелиться, глядя на лес в оптический прицел.

      – Не вижу фабричной марки.

      – Все наши ружья уникальны и сделаны в Ферлахе – оружейной столице Австрии. С тысяча двести сорок шестого года здесь живут и работают многие лучшие мастера мира.

      Ньеман поддался искушению…

      – На какое расстояние отрегулирован прицел?

      – Сто метров.

      – Как для охоты с подхода.

      Он опустил ружье.

      Лаура бросила на него укоризненный взгляд:

      – Не пытайтесь подловить меня, Ньеман. Я уже говорила, что не участвую в этом виде охоты. И очень давно не использовала это ружье.

      Полицейский аккуратно поставил карабин на подставку.

      – Которое из них ваше любимое?

      Графиня подхватила другое ружье так легко, словно оно весило триста граммов.

      – Вот это, для облавы.

      Экземпляр был великолепный, с легчайшим налетом патины, подтверждавшим, что им часто пользовались.

      – Однозарядное?

      – Мой отец говорил: «Если не хватило одной пули, значит вы уже мертвы. А если вы еще здесь, ваша жизнь ничего не стоит».

      – Симпатичный был человек. Наверное…

      Лаура протянула ему любимую «игрушку»:

      – Еще какой!

      Ньеман передернул затвор и удивился бесшумности механизма. Еще одно чудо виртуозности.

      – Какой калибр?

      – Двести семидесятый. Винчестер.

      – Патроны?

      – Я делаю их в моей мастерской.

      Ньеман посмотрел на графиню.

      – Пули с мягкой головкой, – продолжила она. – В зависимости от дичи, на которую собираюсь охотиться, я заливаю свинец, сделав расплав в медной оболочке сердечника. Вам не хуже, чем мне, известно, что все зависит от уравнения: скорость – расстояние – материал – сопротивление…

      Конечно известно! Свинец деформируется при ударе и принимает форму грибной шляпки, передавая энергию тканям и приводя к смертельному исходу. Но сначала пуля в медной оболочке должна проникнуть в плоть, которая сразу распадается.

      – Мне редко удается поговорить о подобном с дамой.

      – Нынешние женщины изменились, – сказала Лаура делано-огорченным тоном.

      Она взяла у Ньемана ружье и бережно вернула его в пирамиду.

      – Все уходит, – заявила она, – даже невежество.

      – А