Служанка двух господ. Наталья Александрова

моей профессии, – повторял он, – семья только мешает».

      Не то чтобы он не любил женщин, напротив, он очень любил проводить с ними время. И женщины тоже относились к Лене благосклонно, потому что он был очень обаятельный мужчина.

      Иное дело – Лолка. Приходилось терпеть ее в доме, потому что Лолка – это его боевая подруга, компаньонка и помощница. Без нее никак не обойтись в некоторых делах, а Лола – профессиональная актриса. Вообще-то она довольно талантлива и всегда признает Ленину ведущую роль. Правда, она редкостная лентяйка, свалила на него всю домашнюю работу. И даже со своим ненаглядным Пу И не гуляет, норовит отвертеться в плохую погоду. И язычок у нее острый как бритва и ядовитый как растение цикута. Ишь, чего выдумала – у него, Маркиза, возрастные изменения! Сама вечно все забывает и теряет, растяпа несчастная.

      В это время Лола приоткрыла дверь и сказала нежным голоском:

      – Ленечка, иди ужинать!

      В дверь тотчас полезли соблазнительные запахи прогретой в духовке курицы и еще каких-то специй. Леня вздохнул и встал с кровати. Вот так всегда: как только начнешь думать, что Лолка – эгоистка и нахалка, она тотчас меняет мнение о себе в лучшую сторону!

      – Вениамин! – прогремел по квартире гулкий командирский голос. – Вениамин, ты на часы сегодня смотрел?

      – Что такое, Софья Сигизмундовна? – Веня робко приоткрыл дверь и заглянул в тещину комнату. – Что случилось?

      – И он еще спрашивает! – Необъятные телеса заколыхались, как холмы в разгар землетрясения, и Веня в который раз подумал, что рано или поздно тещина кровать рухнет.

      – И он еще спрашивает! – трубным оглушительным голосом повторила Софья Сигизмундовна, выпростала из-под одеяла руку и гневно ткнула в настенные часы. – Уже половина первого, а я еще не пила свой настой!

      Веня тяжело вздохнул.

      Его можно было понять. Теща обладала уникальным, просто фантастическим характером, но самое ужасное то, что Веня жил в одной квартире с этой удивительной женщиной без всяких к тому оснований. То есть теща у него имелась, а жены не было. Вообще не было. Никогда. Теща была чужая.

      – Софья Сигизмундовна, – проговорил Веня, попятившись. – Я не хотел вас беспокоить… я думал, что вы еще отдыхаете…

      Так полагалось говорить – «отдыхаете». Не дай бог сказать – «спите». Это стоило бы Вене настоящего скандала. Теща закатила бы глаза и воскликнула с пафосом, достойным театральной сцены, что ему, Вениамину, должно быть прекрасно известно, что она вообще почти не спит, просто не смыкает глаз. Что у нее огромные проблемы со сном, как и со здоровьем вообще, и только такой невоспитанный, нечувствительный и грубый человек, как Вениамин, может этого не замечать. Поскольку из тещиной комнаты каждую ночь доносился богатырский храп, от которого содрогалась посуда в буфете и нервно взлаивал соседский французский бульдог Дэн, Веня хорошо знал о тещиных проблемах со сном. Но с тещей лучше было не спорить, и он давно уже употреблял безопасное слово «отдыхаете». Хотя