Танго втроем. Сергей Соболев

Петрович, а вы не боитесь испачкать костюмчик? – не поворачивая головы, сказала Розанова. – Здесь, знаете ли, грязь, запахи, это не для вашей утонченной натуры.

      – Ладно, злючка, будет тебе, – мирным тоном произнес художник. – Сейчас я скажу своим ребятам, они подмогнут… Тебя как зовут? Виктор?

      Ну вот, Виктор, для тебя, я вижу, это не первое ЧП, будешь за старшего…

      Моим амбалам даже полезно будет слегка мускулы поразмять. Это работа не для женских ручек, особенно таких нежных, как у нашей золотой Елены Владимировны…

      Розанова колебалась лишь мгновение. А почему бы и нет?

      Пусть лбы повкалывают, хоть какая-то польза от них будет. К тому же ей не придется самой звонить в городские службы и клянчить технику и людей. Достаточно будет Ломакину сделать пару телефонных звонков, особенно если он сошлется при этом на Алексея Игоревича, и все проблемы будут миром решены.

      – Ладно, будь по-вашему. Но учтите, ваша помощь меня ни к чему не обязывает.

      К амбалу присоединился второй телохран Ломакина, состоявший одновременно при нем личным шофером. Оба переобулись в высокие резиновые сапоги и под предводительством слегка изумленного таким поворотом вохровца безропотно спустились в казематы.

      В гулком вестибюле остались только двое: художник и Розанова.

      Сделав нужные распоряжения по телефону, Ломакин убрал мобильник в карман, после чего стал пристально, как бы прицениваясь, разглядывать молодую женщину, пытаясь понять, что скрывается за маской холодности и равнодушия.

      – И что? – осведомилась Розанова. – Каков диагноз?

      – Невменяема, – на худощавом нервном лице художника появилось слабое подобие улыбки. – Не понимаю я тебя, Лена. Вас, женщин, сам черт не разберет… Если ты играешь, то очень тонко. Смотри только не заиграйся…

      – А если это не игра? Если я живу просто и естественно? Если я живу, как выражаются в близких к вам кругах, «по понятиям»?

      По своим, естественно, понятиям и законам? Что тогда?

      – В таком случае я охарактеризовал бы тебя одним словом – дура.

      – Спасибо на добром слове. Что еще хорошего скажете?

      Ломакин тяжело вздохнул:

      – Вроде бы взрослая девушка, значит, проблемы переходного возраста уже позади… До климакса, извини, еще дожить надо, значит, причина кроется в чем-то другом… И замужем успела побывать, кое-какой опыт имеется, пусть и негативный…

      – Не лезьте в мою личную жизнь!

      – Не понимаю, – Ломакин сделал рукой неопределенный жест. – Что это за хренотень? Что ты забыла в этих руинах? Зачем понапрасну расходуешь время и свои таланты?

      – Это, если вы забыли, Музей янтаря, – язвительно произнесла Розанова. – Вы правы, он постепенно приходит в запустение. Но я одного не понимаю: почему «янтарная мафия» до сих пор палец о палец не ударила? Не стыдно вам иметь такую «вывеску» в городе?

      Ломакин метнул на нее хмурый взгляд.

      – Не нужно бросаться