Высотка. Екатерина Завершнева

зоны поражения. Но все бабушкины байки – и про бурные двадцатые, и про подлые тридцатые – я знала наизусть, как и поименный список ее мужей, возлюбленных и просто поклонников. И могла бы при случае дословно воспроизвести.

      Да, бабушка была мировая. При такой наследственности, утешала я себя, мне совсем не обязательно строить выкройки на бумаге или носить то, что носят другие. Придумаю лучше.

      И придумала. Верх на бретельках, высокая талия и юбка-колокольчик. Длина рискованная, но все-таки длина!.. И тем не менее я понимала, что если мама вовремя обратит внимание на мое новое художество, поездки в Одессу может не получиться. Слишком много отягчающих обстоятельств – город южный, нравы свободные, а мне семнадцать лет. Я прятала свое произведение в шкафу, намереваясь подложить его в чемодан в последнюю минуту. Еще три дня, каких-то три дня – и я буду далеко отсюда, в белом платье, у самого синего моря!..

      А сегодня – обнаружить себя в списках зачисленных и бегом на набережную, к Москве-реке. Нет, сначала позвонить родителям, раз уж обещала. Папа выдал целую горсть пятнашек, завязанных в детский носок – и не говори потом, что монетки не нашлось. Одну прозвоним, на остальные мороженого и плюшек. Вот и вся программа.

      В вестибюле к телефону очередь; промаялась полчаса. Пятнашка провалилась в щель, в трубке загудело (высокий зуммер, не московский). Что бы им такого сказать, чем огорошить? Ладно уж, они там и без того как на иголках. Все в порядке, папа, на ближайшие пять лет мое будущее определено наилучшим образом. Я теперь человек, я больше не абитуриент. Поздравь: студент – это звучит гордо. Чушь, которую нес каждый второй в очереди на телефон, пытаясь быть оригинальным.

      Позвонила – молодчина. Олежку ждать будем?

      Не будем – опять увяжется. Могу я хоть раз прогуляться без него?

      Вниз по лестнице, мимо Ломоносова – и в парк.

      И тут сверху что-то раскололось, грохнуло – и понеслось.

      Барышня в платьице с отложным воротничком

      (она бы еще передник надела, а на макушку бант!)

      пронзительно взвизгнула, бросилась под крышу

      по лестнице потекла вода

      к ступеньке прилип пробитый автобусный билетик

      прическа осела, как мартовский сугроб

      придется снять заколки и вымокнуть

      что я и сделала сразу же

      платье прилипло к телу до полной прозрачности

      напомнив любимое кино шестидесятых

      мне двадцать лет или, еще лучше, июльский дождь

      смотрела как откровение когда было тринадцать

      мечтала попасть туда, в свои двадцать, любой ценой

      и больше не взрослеть

      трах тарарах жжах бааабах

      вода теплая и пахнет атмосферным электричеством

      потому что мы в святая святых

      перед нами памятник основателю российской науки

      который, кажется, сконструировал громоотвод

      (или это был кто-то другой?)

      как быстро выветрились знания

      с таким трудом втиснутые