Не для взрослых. Время читать! (сборник). Мариэтта Чудакова

«Толковый словарь живого великорусского языка», составленный еще в позапрошлом веке Владимиром Ивановичем Далем, поясняет: «сердоболие, сочувствие, любовь на деле, готовность делать добро всякому; жалостливость, мягкосердость».

      Тут важно, что имеются в виду не просто вздохи и восклицания – «Ой, как мне его жалко!», а «любовь на деле», готовность к помощи страдающим. Недаром в России до Октябрьской революции 1917 года называли не медсестра, а – сестра милосердия. А раненые солдаты чаще обращались – сестричка!

      Потому что без милосердия в душе нечего и браться ухаживать за больными.

      Милосердие – умение почувствовать боль другого человека, физическую или душевную, как свою. Вообще-то такое свойство – дар, то есть – не всякому дано.

      То есть на самом-то деле милосердие дано любому, только у некоторых может всю жизнь находиться в спячке, где-то в самом далеком чулане сознания. И человек так и живет себе, вообще не замечая других людей, их чувств, горестей. Или думая – «Мне-то какое дело, что ему плохо! Мне от этого ни жарко ни холодно!»

      Пока однажды не прохватит такого бесчувственного жаром или холодом до самых костей – и тогда он вдруг поймет, что к чему…

      Буквально любой человек может не чувствовать, не чувствовать – и вдруг в один прекрасный момент очень даже почувствовать! Ему вдруг станет кого-то очень жалко и захочется помочь.

      Ну и слова милость, миловать – того же корня и смысла. Недаром Пушкин, размышляя над тем, чем же он долго будет любезен своему народу, закончил свой небольшой перечень строкой:

      …И милость к падшим призывал.

      То есть надо уметь миловать порою и тех, кто виновен, – падших…

      2

      Была такая замечательная детская писательница – Валентина Осеева. Вот кто умел просто, без нотаций и нравоучений показать, что надо жалеть друг друга!

      В детстве я очень любила ее маленький рассказик «Синие листья» – как у Кати было два зеленых карандаша, а у Лены – ни одного, она попросила у Кати, а та говорит – «Спрошу у мамы». А на другой день Лена спрашивает: «Позволила мама?» А Катя (просто жадина, по-моему) «вздохнула и говорит: – Мама-то позволила, да брата я не спросила».

      Ну а потом, когда она все-таки дает свой карандаш, то приговаривает:

      «…не чини, не нажимай крепко и в рот не бери. Да не рисуй много.

      – Мне, – говорит Лена, – только листочки на деревьях нарисовать надо да травку зеленую.

      – Это много, – говорит Катя, а сама брови хмурит. И лицо недовольное сделала.

      Посмотрела на нее Лена и отошла. Не взяла карандаш. Удивилась Катя, побежала за ней.

      – Ну что ж ты? Бери!

      – Не надо, – отвечает Лена.

      На уроке учитель спрашивает:

      – Отчего у тебя, Леночка, листья на деревьях синие?

      – Карандаша зеленого нет.

      – А почему же ты у своей подружки не взяла?

      Молчит Лена. А Катя покраснела и говорит:

      – Я ей давала, а она не берет.

      Посмотрел учитель на обеих:

      – Надо так давать,