Последний секрет. Бернар Вербер

Этого вполне хватило, чтобы их направили прямиком в психиатрические учреждения, где им диагностировали шизофрению. Итак, журналисты тщательно записали все, что происходило вокруг них. Но когда они решили, что их расследование закончено, некоторые не смогли выйти на волю. Им пришлось звать адвокатов, ведь ни один врач не хотел признать, что журналисты в здравом рассудке. Только сами больные заметили, что новички вели себя по-другому…

      Волосы Лукреции развеваются по ветру, она дышит полной грудью, чтобы избежать тошноты.

      – Врачи, должно быть, очень обиделись, что их обманули. Начиная с того момента, как журналисты получили диагноз «шизофреник», любое их действие расценивалось как типичное для больных.

      Впереди показался Лазурный Берег со своими великолепными виллами, возвышающимися над бухтой.

      – Я тоже слыхала о подобном эксперименте в Париже, – заговорила Лукреция, не желая оставаться в долгу. – С согласия школьной администрации, социологи наобум раздали ученикам хорошие и плохие рекомендации перед переходом в другой класс. Преподаватели об эксперименте не знали. В конце года ученики с хорошей рекомендацией имели хорошие оценки, а те, у кого были незавидные рекомендации, получили плохие оценки.

      – Вы считаете, что нас формируют окружающие? – спрашивает Исидор.

      В этот момент телефон Лукреции начинает вибрировать. Она слушает, затем выключает аппарат.

      – Это был профессор Жиордано. Он что-то обнаружил. Он сообщил, что ждет меня в морге.

      – Ждет «меня»? Он ждет «нас», – поправляет Исидор Катценберг.

      – Он просил приехать только меня.

      Взгляд Исидора становится острее.

      – Я бы хотел поехать с вами.

      Ты всего лишь мерзкая маленькая девчонка, которой еще учиться и учиться этой профессии.

      – А я бы хотела поехать одна.

      Поигрывая своей фуражкой, украшенной витым узором из золотых нитей, капитан внимательно смотрит на них. Теперь он вспомнил, почему решил остаться холостяком.

      – Должен признать, мне это очень неприятно, – вздыхает Исидор.

      – Тем хуже, – отвечает она.

      – Неужели?

      – Неужели!

      Сверкающие изумрудные глаза прощупывают карие, которые стараются быть бесстрастными.

      Довольно холодно простившись с проводником, журналисты добираются до мотоцикла с коляской. Исидор не хочет говорить, но слова вырываются сами собой.

      – Все-таки я думаю, что нам лучше оставаться вместе. При малейшей неприятности… – настаивает он.

      – Я большая девочка и могу за себя постоять. По-моему, я вам это уже доказала.

      – И тем не менее позволю себе настаивать.

      Она быстро надевает шлем и широкий красный плащ.

      – Отель совсем близко, дойдете пешком! – бросает Лукреция.

      Затем приподнимает очки, садится на мотоцикл, притягивает руками его голову к себе и целует в лоб. Потом хватает его за подбородок.

      – Пусть между нами все будет ясно, дорогой коллега. Я не ваша ученица, не последовательница, не дочь. Я делаю что хочу. Одна.