Последний секрет. Бернар Вербер

по десять евро и зажимает между зубами.

      Капитан Умберто невозмутимо смотрит на это.

      – Я не продаюсь.

      Тут прибегает Лукреция, закалывая на ходу волосы.

      – Все в порядке, я не очень опоздала? Едем прямо сейчас? – как ни в чем не бывало спрашивает она.

      Моряк не сводит с нее глаз.

      Исидор замечает, какое впечатление произвела его подруга.

      – Гм… ну вот, – произносит моряк, – я как раз объяснял вашему коллеге, что, к сожалению…

      – К сожалению? – говорит она, приближаясь к нему.

      Так близко, что до него доносится запах ее духов – «Eau» от Issey Miyakе. Он чувствует также запах ее кожи.

      Журналистка опускает солнечные очки и нахально смотрит на моряка своими миндалевидными изумрудными глазами.

      – Вы ведь хотите помогать другим. Вы нам нужны и нам не откажете.

      У нее уверенный взгляд, твердый голос и даже изгиб шеи – само убеждение.

      На сурового моряка все это производит неотразимый эффект.

      – Ладно, хорошо, вы же друзья Паскаля Феншэ, – решает он.

      Мотор заводится, и капитан отдает швартовы.

      – Нужда номер семь заставляет мсье действовать, – шепчет Лукреция, взглянув на своего компаньона.

      Чтобы произвести впечатление на своих пассажиров, моряк прибавляет ходу. Нос судна слегка приподнимается.

      Лукреция достает записную книжку и к шестому мотиву (гнев) добавляет седьмой: секс.

      Исидор вынимает из куртки карманный компьютер размером с книжку и перепечатывает список. Стуча по клавиатуре, он отмечает имена людей, с которыми они встречались, а затем подключается к Интернету.

      Он показывает Лукреции свою небольшую игрушку и описывает ее возможности. В Интернете журналисту удается отыскать досье Национальной безопасности на Умберто Росси: пятьдесят четыре года, родился в Гольф-Жуане.

      На горизонте вырисовываются два Леринских острова. Крупнее – пристань острова Святой Маргариты с фортом слева. Чуть дальше – аббатство цистерцианских монахов на острове Сент-Онор.

      «Харон» – не быстроходный глиссер, и от каннского порта до больницы Святой Маргариты плыть еще долго.

      Умберто вытряхивает в морскую пену свою огромную трубку с вырезанными на ней обнимающимися сиренами.

      – Ну и мир там внутри! У людей есть все, чтобы быть счастливыми, но куда им смириться со своей свободой – они постоянно задают себе множество вопросов. И в конце концов получаются запутанные узлы.

      Он разжигает свою трубку и выпускает несколько завитков пряного дыма, который перемешивается с сильно йодированным воздухом.

      – Как-то я встретил одного человека, он говорил, что способен не думать. Он был буддийским монахом. Он застыл, глаза подтверждали, что в его голове совершенно пусто. Я попробовал, это невозможно. Всегда о чем-нибудь думаешь. Хотя бы: «А, ну наконец-то я ни о чем не думаю».

      Он смеется.

      – Почему вы больше не работаете нейрохирургом в больнице Святой Маргариты? – спрашивает Исидор.

      Моряк роняет трубку.

      – О… О… Откуда вы знаете?

      – Птичка на