Похитители тел. Джек Финней

медленно обошел вокруг стола, рассматривая покойника под разным углом. Остальные посторонились, уступив мне дорогу.

      – Ладно, – примирительно сказал я в итоге, – тебе не мерещится, Джек. А если мерещится, то и мне видится то же самое. Для начала, такое тело, живое или мертвое, не часто увидишь. Такими бывают туберкулезники, которые чуть ли не всю жизнь провели в санаториях. Все прочие люди, кроме них, с годами неизбежно приобретают шрамы и другие отметины, но он-то далеко не туберкулезник. Это здоровый мускулистый мужчина, который никогда не играл в футбол и хоккей, не падал с лестницы, не сломал ни единой кости. Не пользовался, так сказать, своим телом. Ты это имел в виду?

      – Именно, – кивнул Джек. – Что еще скажешь?

      – Ты как, Бекки? – Я посмотрел на нее через стол.

      – Нормально, – сказала она, прикусив губу.

      – Теперь лицо. – Я посмотрел на него еще раз – белое, абсолютно спокойное, с фарфоровыми глазами. – Я не сказал бы, что оно детское. Костяк вполне сформирован, это лицо взрослого человека, только… незавершенное, что ли. – Я не мог найти нужного слова.

      – Видел когда-нибудь, как чеканят медали? – прервал меня Джек.

      – Нет, а что?

      – Для этого нужны два штампа. Первый, чтобы только форму придать, и второй, для тонкой отделки.

      Я не понимал, к чему это он.

      – Это потому, что мелкие детали на металлической пластине не отпечатываются. Сначала надо сделать черновой вариант. – Джек посмотрел на нас с Бекки – следуем ли мы за его мыслью.

      – И что? – с легким нетерпением спросил я.

      – На медали обычно изображается чье-то лицо. То, что мы сейчас видим, – типичный черновой вариант. Рот, нос, глаза, кожа, кости – всё как будто на месте, недостает только деталей, мелких линий, характера. Неужели не видите? Это заготовка, которой нужен финишный штамп!

      Он был прав. Раньше я никогда таких лиц не видел. Не скажешь даже, что оно рыхлое – это действительно заготовка, недолицо какое-то. Жизненный опыт на нем не отпечатался, вот что.

      – Кто он вообще такой?

      – Не знаю. Тут под лестницей есть фанерный шкафчик со всяким хламом: тряпье в коробках, перегоревший утюг, пылесос, лампы разные. И старые книги. Я полез за одним справочником, смотрю – мертвец лежит на коробках. Перепугался до смерти, выскочил, как кот из собачьей будки, шишку себе набил. – Джек потрогал макушку. – Потом вытащил его, думал, вдруг еще жив. Когда наступает окоченение, Майлс?

      – Часов через восемь-десять.

      – Потрогай-ка его. – Джек торжествовал так, словно великое открытие сделал.

      Я приподнял запястье мертвой руки. Она была гибкая и даже не слишком холодная.

      – Никакого окоченения, так?

      – Да, но в некоторых условиях… – На самом деле я не знал, что и думать.

      – Можешь перевернуть его, если хочешь, но на спине и затылке ран тоже нет. Непонятно, с чего он умер.

      По закону мне не полагалось осматривать трупы. Я снова прикрыл мертвеца чехлом и сказал:

      – Может,