Проходящий сквозь стены. Юрий Никитин

Слышала, там Виталик, который посыльный, пришел. Вроде бы увольняться.

      Наташа сдвинула плечами:

      – Хороший парень, но дохлый какой-то.

      – Не скажи, он в последнее время здорово накачался!

      – Да нет, я о том, что вон Босяков вгрызается во все, как зверь, а Виталий нежизнеспособный какой-то.

      – Так тебе Босяков больше нравится?

      Наташа передернула плечами.

      – Бр-р-р! Нет, конечно.

      – А мне казалось, что ты начинаешь принимать от него знаки внимания…

      Наташа двинула плечиком.

      – Это другое дело. Во-первых, он хоть и не президент всей фирмы, но для нашего отделения – босс. Во-вторых, за ним Стела и Ленка бегают, надо им напомнить, у кого сиськи больше. Да и вообще… с Босяковым лучше дружить, тебе не кажется?

      – Да, – вздохнула Эмма. – Только он конь, понимаешь?

      – А тебе лучше, если бы козел?

      – Лучше всего баран, – засмеялась Эмма. – У них все как у коней, но еще и стричь можно.

      Наташа улыбнулась и ответила так, что у меня уши покраснели. Дальше заговорили о таком, что я поспешно втянулся обратно, услышал по ту сторону дверцы недовольное сопение. От злости цапнул шило, вышел, пряча шило в ладони.

      От окна в мою сторону оглянулся Босяков:

      – Ну что так долго? Онанизмом там занимаешься?

      – Глядя на тебя в дырочку, – согласился я.

      Он сказал угрожающе:

      – Поговори у меня. Я давно собирался тебе начистить рожу, больно ухлестываешь за Наташкой…

      – Успокойся, – ответил я с такой покровительственной улыбочкой, что он остановился в нерешительности. – Сегодня она пойдет с тобой трахаться, у нее как раз кончились месячные. А вот сосать она не любит. Предпочитает анал.

      Он спросил, набычившись:

      – А ты откуда знаешь?

      Я нагло ухмыльнулся:

      – Не догадываешься?

      И прошел к двери, оставив его с отвисшей челюстью. В коридоре Данилин уже исчез, а Глеб Павлович широко заулыбался вышедшей из туалета Наташе. Она остановилась потрепаться, он начал что-то рассказывать, картинно помогая дланями и вальяжно прислонившись к стене.

      Я быстро оглянулся по сторонам, не видит ли кто, быстро вошел в стену, подобрался ближе. Их вижу, как сквозь все ту же грязную воду, голоса звучат искаженно, но все слышно; я отыскал в кармане и вогнал шило в задницу. Глеб Павлович с воплем отпрянул, лапнул себя за ягодицу, огляделся дико, но я уже убрал шило и ждал, видя их, как через грязный туман.

      – Что случилось? – спросила Наташа удивленно.

      – Что-то ужалило! – вскрикнул он.

      – Пчела, наверное, – предположила она.

      – Да какая… – сказал он и прибавил крепкое слово, – пчела!.. Как будто скорпион!

      – Нет здесь скорпионов, – сказала она рассудительно, – и пчелы не видно. Она бы уже на полу трепыхалась, умирая… Они, бедненькие, не живут, если ужалят!.. Впрочем, снимай штаны, посмотрю…

      Он огляделся.

      – Не в коридоре же… Пойдем в кладовку,