Харбин. Евгений Анташкевич

Не хочу, чтобы он начал ревновать и у вас испортились отношения. Пускай сначала привыкнет! А от себя я тебя больше не отпущу!» Она села, спустила с постели ноги и накинула рубашку. Всё правильно, стрелки часов показывали семь утра, это было обычное время, когда Сашик просыпался и начинался их день. Она встала, одёрнула застрявшую на бедрах ночную рубашку и подошла к будуару: «Дождалась! Я дождалась!» Она не спала почти всю ночь и слушала, что ей рассказывал Александр, и только к утру позволила сну настигнуть себя. Когда уснул Александр, она не помнила.

      Деревянный палисандровый гребень легко расчёсывал волосы, через зеркало Анна смотрела на спящего мужа. «Господи, сколько же ты вытерпел, пока…» Она надела мягкие туфли с белой выпушкой и тихо вышла из комнаты.

      Стук в дверь Александра Петровича разбудил. Он сразу понял, что это был сын, и что своим появлением в доме он, наверное, что-то нарушил, и что Сашику он хотя и отец, но при этом все же незнакомый мужчина, а отцом ему ещё надо стать. Поэтому, чтобы не нарушить их привычный распорядок, он сделал вид, что спит. Он просыпался и до этого, его сон был лёгкий и тревожный: каждый раз, очнувшись, он не понимал, где находится, но это было не купе, и не Мишкино зимовье, и не тайга, через которую он ехал на телеге. И тогда он с облегчением обнаруживал, что лежит раздетый, не в брюках и не в сапогах, и даже не в онучах, а на мягкой свежей постели, в комнате с белыми стенами не из брёвен, между которыми свисают мох и бороды пакли. Тогда он рукой под покрывалом нащупывал бедро жены, гладил её тёплую гладкую кожу, боялся разбудить и не мог перестать этого делать. И тогда сознание открывало, что он дома; и ему не хотелось снова засыпать, чтобы проснуться где-то далеко или быть ещё в пути.

      Он слышал, как Анна вышла.

      Сашик сидел на кровати и смотрел на маму, Анна подошла к нему, присела на корточки и прижала к груди его голову.

      – Сашик, ты рад, что папа вернулся? – спросила она и посмотрела сыну в глаза.

      – Конечно рад, мамочка! Я же его сразу узнал, он как на фотографии, он совсем такой же…

      Анна вытерла слёзы.

      – Ты почему плачешь, мамочка? Папа точно такой, как ты мне рассказывала… Можно мне к нему?

      – Это от радости, сынок, это от радости! Подожди, пусть он немного ещё поспит, он так долго к нам ехал!

      – А можно я покажу ему, как я его нарисовал?

      – Можно, но чуть позже, когда проснётся, хорошо? А почему ты вчера не показал?

      – А я забыл, а ночью вспомнил!

      – Конечно, покажи, а сейчас одевайся!

      Анна вышла из детской, взяла рукомойник, перекинула через плечо полотенце, налила в фарфоровый кувшин воды и тихо внесла всё это в спальню. Александр Петрович не спал, он сидел на высоко взбитой подушке и, когда она вошла, протянул руку.

      – Подойди ко мне, – попросил он. – У нас дверь не запирается?

      – Нет! – тихо засмеявшись, ответила Анна и поставила рукомойник и кувшин на подоконник. – Мне не от кого было её запирать! Дома я да Сашик. – И она присела на край кровати.

&nbs