Пять минут прощания (сборник). Денис Драгунский

ней написано: люди добрые, помогите на хлеб. На коленях жестяная коробочка с мелочью и двумя-тремя смятыми десятками.

      Вижу, девушка кладет ей десятку.

      Бабушка благодарит, а потом спрашивает:

      – А сколько времени, не скажете?

      – Пятнадцать минут шестого, – отвечает девушка.

      – Спасибо, дочка, спасибо, – говорит бабушка.

      В 19:00 я возвращаюсь, перехожу со станции «Серпуховская» на станцию «Добрынинская».

      Старушка сидит там же.

      Вижу, парень сыплет ей монетки.

      Старушка крестится и спрашивает:

      – А не скажете, сколько времени?

      Парень достает мобильник, красный слайдер. Смотрит.

      – Семь часов ровно.

      – Спасибо, сынок, спасибо, – говорит бабушка.

      Эта бабушка – социолог, да?

      блаженны чистые сердцем

      МИТИНА ЛЮБОВЬ

      – Я ваш племянник, – сказал молодой человек. – В смысле, вашего покойного мужа.

      – У меня целых два покойных мужа, – сказала Наталья Сергеевна, не приглашая его войти в квартиру.

      Он стоял, смущенно улыбаясь. Высокий, загорелый, русоволосый.

      – Николая Марковича, – сказал он. – Его сестры Елены Марковны сын. Я поступил в магистратуру, а в общежитие заселяют только с четверга.

      – Почему Лена мне сама не позвонила?

      – Мы не нашли ваш телефон. Адрес записан, а телефона нет. Мама сказала, что вы очень добрая, живете одна и у вас большая жилплощадь. Я только до четверга, ладно?

      Наталья Сергеевна всмотрелась в него: он что, в самом деле такой дурачок или аферист какой-то?

      – Как звали маминого папу по отчеству? – спросила она.

      – Марк Степанович, – сказал он. – А его жену, то есть мою бабушку, то есть маму вашего покойного мужа, – Анна Алексеевна. Я не вру!

      У него были расстегнуты две верхние пуговицы на рубашке.

      Наталье Сергеевне вдруг захотелось взять его за пуговицу и притянуть к себе.

      – Как тебя зовут? – спросила она.

      – Митя, – сказал он. – Я только на два дня, тетя Наташа…

      …Конечно, он не переехал ни в какое общежитие. Она пришла к нему в постель на вторую ночь. Он был наивен и прекрасен, от его кожи шел сумасшедший запах дальней речки, костра и сена, он был добрый и нежный мальчик, и так было года три. Потом он вдруг резко повзрослел, нашел хорошую работу в крупной компании, стал носить строгие костюмы. Еще через год она почувствовала, что у него кто-то появился, он стал то слишком веселый, то мрачный и злой, отвечал невпопад, часто спал отдельно. У нее не было сил выгнать его, да и он не очень-то убегал, ему было очень удобно вот так жить, а ее жизнь превращалась в ад, и она все думала – вот исполнится мне пятьдесят один, и выгоню, пятьдесят два – и выгоню, последний нонешний денёчек, как стыдно, как невыносимо стыдно…

      – Дорогой Митя, – сказала Наталья Сергеевна. – Может быть, у вас в Липецке так принято. Не знаю, не в курсе. А у нас в Москве так не принято. До свиданья, дорогой Митя. Маме привет.

      Закрыла