Разумению не подлежит. Антология необъяснимого. Сергей Павлович Степанов-Прошельцев

«О чёрте», «Ещё о чёрте» и «О писателе, который зазнался» повествуют о том, как чёрт является писателю. В пьесе «На дне» фамилия главного персонажа Сатина производна от Сатаны. В книге «Заметки из дневника» писатель рассказывает о колдуне-горбуне, который доказывает, что мир состоит из чертей. Горький излагает его воззрения:

      «Черти бывают разных форм и величин… Есть, например, черти лиловые; они бесформенны, подобны слизнякам, двигаются медленно, как улитки, и полупрозрачны. Когда их много, их студенистая масса похожа на облако. Их страшно много. Они занимаются распространением скуки. От них исходит кислый запах и на душе делается сумрачно, лениво… Черти голландские – маленькие существа цвета охры, круглые, как мячи, и лоснятся. Головки у них сморщены, как зерно перца, лапки длинные, тонкие, точно нитки, пальцы соединены перепонкой и на конце каждого красный крючок… Черти клетчатые – хаос разнообразно кривых линий; они судорожно и непрерывно двигаются в воздухе, образуя странные, ими же тотчас разрушаемые узоры, отношения, связи. Они страшно утомляют зрение. Это похоже на зарево. Их назначение – пересекать пути человека, куда бы он ни шёл… Драповые черти напоминают формой своей гвозди с раздвоенным острием. Они в черных шляпах, лица у них зеленоватые и распространяют дымный фосфорический свет. Они двигаются прыжками, напоминая ход шахматного коня. В мозгу человека они зажигают синие огни безумства. Это – друзья пьяниц».

      Черти мерещились Горькому и там, где их никогда и не было. Вячеслав Иванов вспоминал, как однажды подарил писателю свой рисунок, на котором была изображена собачка на цепи.

      – Любопытно, – заметил Алексей Максимович. – Да это же ведь чёрт со связкой бубликов.

      Русский писатель-эмигрант Илья Сургучёв дружил с Горьким, когда тот жил на Капри. Но вскоре дружба расстроилась. Сургучёв прямо связывал это с тем, что писатель продал свою душу.

      В своем очерке «Горький и дьявол», опубликованном в 1955 году в парижской газете «Возрождение», Сургучёв писал: «Фигурка чёрта была запрятана между книгами, но Горький чётко знал его место и достал дощечку моментально… Что-то было в нем от чёрта из „Ночи под Рождество“, но было что-то и другое, и это „что-то“ трудно себе сразу уяснить. Словно в нем была ртуть, и при повороте света он, казалось, шевелился, то улыбался, то прищуривал глаз. Он с какой-то жадностью, через мои глаза, впитывается в мой мозг, завладев в мозгу каким-то местом, чтобы никогда из него не уйти. И я почувствовал, что тут без святой воды не обойтись и что нужно в первую же свободную минуту сбегать в собор».

      Спустя много лет Сургучёв увидел портрет Генриха Ягоды, который, как утверждали обвинители на судебном процессе «правотроцкисткого блока» в 1938 году, был причастен к смерти сына Горького Максима и его самого. Ягода, писал Сургучёв, «как две капли воды был похож на чёрта», которого показывал ему Горький.

      Такая фамилия

      Чертизм