Род. Роман. Михаил Трещалин

Подольский – Ст. Ларга (Биссорабия) и, наконец, Одесса. Господи! Когда же кончится это скитание мое. Когда же, наконец, Господи, ты вернешь меня моему искусству!

      Впечатления сумбурные – разноголосица российская! Кто за войну, кто за мир, кто за царя, а кто за анархию любезную…

      Нашим праздным зевакам самое разлюбезное дело.

      Такое настроение, что и писать не хочется, и все-все равно безысходно, бездельно и не видно конца.

      Неужели ты гибнешь, Россия? Такое большое слово, Божье слово – Россия!

      Глядя на Бессарабскую пустынну степь, опять думал о Мусоргском и Бородине, о неизбывности русской мелодии и страстные желания смерти овладевали мною.

      Не могу я больше переносить этого лунного света, этих мертвых белых колонн старинного барского дома и страшный голос степи – тишину ночную! Царь небесный, утешителем души, истиной приди, вселись в мя…

      Несколько тренировочных полетов, немного строевой подготовки – и учеба кончилась, начались боевые вылеты. Снова фронт. Только теперь уже не Крым, а Бессарабия. Бомбить пришлось нашу исконную славянскую землю. Больно, трудно, но необходимо. Полеты часто, только и успеваешь, пока заправка поесть, да два-три часа, пока ночь непроглядна осенняя, поспать. И опять: «Мотор, от винта», – полет.

      Ощущение почти неописуемое. Аэроплан мелкой дрожью колотит. Воздух густой, холодный, в расчалках свист. Вот вдавило неведомой силой в сиденье – и вдруг провал, и уж невесом пилот, и снова вдавило. А машина послушна разуму и рукам твоим. Восторг охватывает неземной, божественный…

      * * *

      Поля! Поля! – Разбег, полет! —

      Под крыльями метель метет!

      Проклятого бензина чад,

      Цилиндры черные стучат;

      Колотит сердца вечный бой

      И стонет воздух голубой!

      Рвануться бы! Сорвать узду!

      Ах, мне б разбиться о звезду,

      Ах, мне бы так ворваться в рай.

      Кричать России: «Догорай!»,

      Кричать, кричать… – проклятый чад!

      А крылья кренятся назад —

      Туда, где кружат города,

      Где бьет бескрылая беда! (6)

      29 сентября 1917 года очередной боевой вылет. Аэроплан резко вздрогнул. Как-то неуверенно застучал, потом несколько раз чихнул мотор и замолк. Впереди возник, наискось разрезающий обзор, неподвижный винт, Запахло гарью. Мелкие, похожие на пламя свечи язычки огня, стали быстро пожирать перкалевую обшивку левого крыла. Огонь, разбежавшись по ее плоскости, разрастался. «Надо немедленно сбросить бомбы, иначе взрыв – конец», – пронеслось в голове летчика. Быстрыми, заученными движениями отправлены за борт все восемь оставшихся бомб. Пламя охватило всю машину. Аэроплан уже не летит, а падает. С неистовой быстротой приближается земля. Вот уже отчетливо видна мокрая тропинка через росистое поле. Стая куропаток шарахнулась в сторону, став на крыло.

      Прыжок, прыжок… Резкий удар, острая боль в ногах, из ушей и носа хлынула кровь, сознание угасло. Это конец, но подумать