Аллея всех храбрецов. Станислав Хабаров

ДУСов не маркированы. Вопрос не наш, к конструкторам. Мы не причём. Не дошло ещё до вас, Борис Викторович? Это я, так сказать, – голос снизу, сейчас и сверху дойдёт.

      – Отпустите меня, – взмолился Вадим. Но они не обратили на него внимания.

      – Вопрос конструкторский, но поднимется крик: отчего не интересуетесь?

      Иркин разгуливал по кабинету, косолапил, сутулился. Выглядел он настоящим медведем, но улыбался по – лисьи, с хитрецой.

      – «Узор», – говорил он уверенно, – выдуман целиком и полностью. Он для теоретиков. Я за стирание граней между умственным и физическим трудом. А у прибористов катастрофически не хватает людей.

      – Вам нужны молодые специалисты? – перебил его Викторов.

      – Вы же знаете, Борис Викторович, – ответил Иркин мягко и тихо.

      – А вам, Вадим Палыч?

      – Молодые, – откликнулся Вадим, – ещё не значит, что специалисты.

      Все посмотрели на Мокашова.

      – Первый вопрос анкеты, – сказал Вадим, – в шахматы играете?

      – Играю, – осторожно ответил Мокашов.

      – Тогда, простите, – развёл руками Вадим, – это по определению наш человек.

      – Откуда вы к нам? – поинтересовался Викторов.

      Мокашов объяснил, пожалуй, чуточку подробней, чем следовало. Тогда Викторов взялся за голову, покрутил ею, не отнимая рук, сказал в неповторимой викторовской манере:

      – И кого только у нас нет.

      Знакомство Мокашова с отделом завершилось в несколько минут.

      – Теоретики, – толкал Вадим очередную дверь, – считают себя чрезвычайно умными людьми, хотя и совершенно напрасно… А здесь прибористы, иначе практики. У них в мозгу поменьше извилин, зато в руках постоянный рабочий зуд. Им просто не терпится воплотить то, что рождается в светлых теоретических головах.

      Вдоль стен комнаты тянулись грубые лабораторные столы. На них громоздились осциллографы, криостаты, тестеры; распластывались коричневые панели в разноцветных сопротивлениях с серебряными паутинками схем.

      – Воплотить не то слово, – отозвался один из прибористов, паявший в углу. Остальные работали, не поднимая голов.

      Приборист был весь перебинтован: руки и голова. Края бинтов были прилеплены пластырем.

      – Не воплотить, только убедиться, что всё, предложенное теоретиками – чушь и бред и предложить то, что и имеет место быть.

      – С соображаловкой у них не очень, – вздохнул Вадим, – именно, имеет место быть. Однако начальство их любит. Этому даже ошибочно орден выдали.

      – Вижу, не даёт тебе покоя мой орден, – сказал приборист, – могу походатайствовать, чтоб и тебе разрешили его носить. По праздникам.

      – Давай, – рассмеялся Вадим, – ходят слухи, что ты «гибрид» в скутер переделываешь. Речевое управление…

      – А как же. Управляется, когда материшь. До вас квитанции не доходят, когда я вас матерю. Точности посчитали?

      – Ты же знаешь, – замялся Вадим, – «Сапоги»…

      – Не знаю и знать я не хочу, – отрезал приборист, – смотри, ведущего наведу.

      Они