Аллея всех храбрецов. Станислав Хабаров

повсеместно стало известно, что Вася занялся «Узором». «Приделали „Узору“ ноги, – комментировали „сапоги“. – Вася кому угодно плешь проест».

      – Народы, – заходил Вася, – с виду уважаемые, а по делу – тягомотники. Как вас на дело подвинуть?

      – Вася, – отвечали ему, – кончайте заниматься ерундой.

      – А это, – рассуждал Вася, – как взглянуть. При объединении «Марсов» и «Венер», помнится, вы тоже выкаблучивались, говорили: вместо прекрасных объектов – ублюдок и рахит. А ныне «гибрид» для вас чуть ли не верхом совершенства.

      – Очень просто, – возражали «сапоги», – скажем, у вас рождается дитя, и вы обязаны его полюбить, а не привередничать.

      – Вам и предлагается – полюбить «Узор». Ей богу – чудаки. Свои же двигатели и полное право их совершенствовать.

      – И на здоровье – совершенствуйте, но не лезьте на борт. Не охота на ваши выдумки тратить жизнь. Ведь как это? Мелькает что-то перед глазами и думаешь «важное-неважное», а это ничто иное, как твоя жизнь.

      – Жить нужно так, – балаганил Игунин, – словно остался один год.

      – День.

      – Нет, год. Не меньше десяти месяцев, не то прожигание жизни пойдёт.

      – Выходит, – резюмировал Вася, – задумали тянуть резину?

      – Объясняю, в ваших же двигателистских терминах: датчик поставлен в камеру и затянулся импульс последействия.

      – В камеру?

      – В комнату.

      «Это обо мне они. Паршиво-то как, – мучился Мокашов, – и зачем он согласился сесть в их комнату?»

      – Называют датчиком, – жаловался он Вадиму.

      – Не слушай их, – утешал его Вадим, – у них двухнедельный кризис жанра, и в результате они выздоровеют или отомрут. А ты у нас – новорождённый и у тебя всё впереди.

      «Сочувствие – низость», – считал прежде Мокашов, но теперь ему как раз не хватало сочувствия. По крохам собирал он его с разных сторон. Вначале он многого не понимал. Деловые бумаги и отчёты писались особым птичьим языком: УМРД, СУБК, ИД. Выручил Вася. Он как-то молча уселся в углу и долго писал, поднимая глаза к потолку, а в результате вручил Мокашову список сокращений.

      Изредка приходя в отдел, Вася одинаково начинал:

      – Как дела, настроение, состояние? Клепсидрой себя не чувствуете?

      – От чего клепсидрою, Вася?

      – А время течёт через вас.

      – Что вы, Вася, в этом-то муравейнике.

      – Вы многого не видите, и мир вам муравейником кажется. А в муравейнике собственная система и её с ходу не понять.

      – Зубрить приходится.

      – И хорошо, а то в двадцать пятом – сплошные открытия. Время от времени начинается: мы – молодцы и открыли… А разберутся, оказывается, Клеро, тридцать четвёртый том, в сноске. Советую вам поскорее войти в основной состав.

      – А как? Подскажите, Васенька? Что нужно прежде всего?

      – Скажу вам: многое. Не ошибиться, например.

      – Ни разу? Как же?

      – А проверять