.

насупился Антонио. – Я же говорю: типичная загадка запертой комнаты.

      – Не такая уж типичная, – не согласился я. – Обычно в запертой комнате находят труп, и непонятно, как туда смог войти убийца, и как он вышел. У тебя трупа нет вообще.

      – Именно в том и проблема.

      – Могли прийти знакомые Гатти, он их впустил, встал с коляски… ты говоришь, он мог, да?.. И они его увели. А коляску задвинули ближе к столу, какие проблемы?

      – Послушай, Джузеппе, таких версий я тебе навалю сотню, мы их проверяли. Никто его не уводил, дверь заперта изнутри, ты понимаешь?

      – Не кричи, – поморщился я. – Проблема с дверью решается – можно, например, с помощью магнита…

      – Я думал, ты делом занимаешься, а не детективные книжки читаешь, – мрачно сказал Антонио. – Ты представляешь, какой мощности должен быть магнит?

      – Хорошо. Не дверь, так окно. Шпингалет…

      – Ах, оставь! Представь себя на моем месте. Ты бы проверил любые возможности, верно? Я их тоже проверил. И кстати… Относительно того, что Гатти якобы мог встать с коляски, а потом придвинуть ее обратно… Не мог. Понимаешь, он опрокинул баночку с яблочным конфитюром, она стояла на краю кухонного столика, он, видимо, нарезал там себе хлеб и нечаянно…

      – Нарезал, сидя в коляске?

      – В том-то и дело, что нет. Он встал. Он стоял у стола, баночка опрокинулась, немного конфитюра оказалось на полу. И на столе тоже, конечно, но главное – на полу. Гатти наступил ногой. Потом сделал несколько шагов. Коляска стояла у стола, он, видимо, поставил поднос с едой, сел в коляску… это тоже видно по следам от конфитюра… Придвинул коляску к столу и принялся за еду. И больше не вставал, понятно? Есть только одна цепочка конфитюрных следов.

      – Ага, – сказал я. – Потом он просто улетел по воздуху.

      – Давай без иронии, – рассердился Антонио. – Я тебе могу и другие глаголы… Испарился, дематериализовался, исчез…

      – Достаточно, – я поднял руки. – Меня, собственно, не этот таинственный Гатти интересует, а синьора Лугетти, которая, как ты говоришь, по его делу даже в свидетели не годится.

      – Не годится, – буркнул Антонио, – но что-то она… Будешь с ней говорить? Я имею в виду – о деле Гатти?

      Я покачал головой. Таинственное исчезновение синьора Гатти, конечно, поражало воображение, особенно воображение полицейского, которому такие случаи нужны в практике так же, как собаке пресловутая пятая нога, но я прекрасно помнил, сколько в бытность мою полицейским следователем мне попадались дела, выглядевшие в начале не менее фантастическими, а затем оказывавшиеся такими банальными, что скулы сводило. И все лишь потому, что при первом осмотре места происшествия упускаешь какую-то вроде бы мало значащую деталь или в мотивах преступления не сразу разбираешься – как бы то ни было, впоследствии всегда оказывалось, что так называемая запертая комната прекрасно отпиралась, надо было только включить наблюдательность, а мотивы становились яснее солнечного дня, если удавалось обнаружить случайного свидетеля, который…

      – Что? –