Удар гильотины. Павел Амнуэль

что вы ничего в живописи не понимаете!

      – Спасибо за комплимент, – улыбнулся Манн. – Впрочем, сам напросился.

      – Кристина не хотела вас обидеть, Тиль, – вступилась за подругу Эльза.

      – Я не обиделся! Но послушайте, Криста, неужели вы так хорошо помните картины семилетней давности? Вам же тогда было…

      – Двадцать пять, – резко сказала Кристина, – и профессионалом я была уже в те годы, если вы это имеете в виду.

      – Я не хотел вас обидеть, Кристина.

      – Взаимно, Тиль. У меня, конечно, не фотографическая память, и я не могу описать в деталях, чем нынешний «Грозовой закат» отличается от прежнего. Но я помню впечатление: тот закат потрясал, этот оставил меня равнодушной. Я не помню каждой детали, но хорошо запомнила цветовую гамму. Там были сотни оттенков, здесь не больше полутора десятков. Там солнце выглядело грозным богом, способным убить своими лучами. Здесь – рыжее пятно между тучей и горизонтом. Если бы я впервые видела эти картины, Тиль, я бы, возможно, написала что-нибудь благожелательное вроде «Новые пейзажи господина Ритвелда успокаивают взгляд, но заставляют задуматься о несоответствии его художественной манеры современному темпу жизни цивилизованного человека». А я видела те картины, и потому статья получилась злой. Редактор сказал – злобной. И отказался поставить материал в сегодняшний номер.

      – Почему? – поднял брови Ритвелд. – Злобная – это хорошо. Скандал. Тираж растет.

      – Макс считает свою газету высокоинтеллектуальной, знаете ли. При слове «желтизна» он желтеет сам и становится похож на китайца. А когда слышит о скандале, переходит с голландского на французский – для него это высшая степень неодобрения.

      – Понятно, – протянул Манн. – А в другие издания вы не пробовали?..

      – Тиль, – сказала Кристина, достав из сумочки сигарету. Манн протянул зажигалку, и на краткое мгновение глаза их оказались так близки, что ему пришлось задержать дыхание – что-то будто перетекло в него из этих карих, обычных, ничем вроде бы не примечательных глаз, маленьких даже, хотя и не раскосых. Видимо, что-то подобное ощутила и Кристина, что-то из подсознания Манна перетекло и к ней – во всяком случае, быстро прикурив, она отодвинулась подальше от стула, на котором сидел детектив, и какое-то время молча курила, прикрыв глаза, будто наслаждаясь дымом сигареты. Эльза, почувствовав, должно быть, возникшее напряжение, переводила взгляд с шефа на подругу.

      – Тиль, – повторила наконец Кристина, – я пишу в "Телеграф" уже десять лет. Как бы вы отнеслись… Ну, скажем, если бы узнали, что Эльза работает не только на вас, но и на конкурентов.

      – Я бы ее уволил, – улыбнулся Манн и положил ладонь на руку Эльзы.

      – Значит, вы должны меня понять. А статью, конечно, жалко. Хотите, я дам ее вам почитать?

      – Давайте, – обрадовано произнес Манн. – Эльза сообщит вам адрес моей электронной почты…

      – Я его уже взяла, – сказала Кристина. – Пожалуй, я закажу теперь чашечку кофе.

      Пока официант не принес кофе – не только