Звени, монета, звени. Вячеслав Шторм

Он больше не будет преследовать меня?

      – Я очень надеюсь. А если даже и нет, то мы придумаем что-нибудь еще. Ты же знаешь, что я всегда буду рядом, моя девочка. Выпей. Вот так, хорошо. Теперь ложись. Тебе нельзя волноваться.

      – Ты посидишь со мной? Пожалуйста! С тобой мне ничего не страшно.

      – Ну конечно, посижу. Закрой глаза и попытайся расслабиться. Тебе и нашему малютке нужен покой.

      Женщина подчиняется. Откидывается на подушки и закрывает глаза.

      – Как я хочу, чтобы он скорее появился! – шепчет она.

      – Осталось совсем немного. Он будет высоким, красивым и статным, наш сын. Наследник целого мира.

      – Или дочь… – сонно бормочет женщина.

      – Или дочь, – соглашается мужчина. – Прекрасная и величественная, как та звезда, что встает за твоим окном. Она тихо напевает колыбельную, и все прочие звезды подпевают ей, а потом из хрустального озера выплывает большая, круглая луна и скользит всё выше и выше по бархату ночного неба. Всё выше и выше…

      Посидев еще немного, он осторожно высвобождает свою кисть из пальцев спящей женщины, встает и еле слышно произносит:

      – Спи, Этайн, спи. Очень скоро ты забудешь Коранна Мак-Сильвеста, а потом его забудут и все остальные…

      Западный предел

      Над равниной кружит ворон. Большая, иссиня-черная птица с широким размахом крыльев и сильным, острым клювом. Ворон голоден, но как нарочно ему уже давно не попадается ничего съестного. И всё-таки он не улетает прочь, ждет неизвестно чего.

      Дождался.

      Сначала слышится неясный гул. Потом вдали возникает облако пыли. Люди. Люди и лошади.

      Ворон очень доволен, ведь там, где есть люди, для него всегда найдется чем подзакусить. Тем более в последнее время. Вот уже трижды птица славно лакомилась мясом, которое к тому же не нужно было ловить. Оно просто лежало и ждало, когда за ним явятся волки и вороны.

      Звери войны.

      Ворон никогда не понимал смысл человеческих поступков. Например, зачем эти странные двуногие создания, которые даже не умеют летать, убивают друг друга? Не за обладание самкой в брачную пору, не защищая свои владения от посягательств чужака, и даже – это возмущало ворона больше всего – не для того, чтобы съесть. Нет, они просто убивали и уходили, иногда забрав с собой голову убитого.

      Размышляя над всем этим, ворон спускается пониже и принимается ждать. Солнце изрядно сползает к линии горизонта, и большинство людей, к разочарованию голодной птицы, садятся на лошадей и в повозки и скачут прочь. Впрочем, трое остаются, и ворон решает, что этого вполне достаточно. Как очень скоро выясняется, он не ошибся: двое из трех вскакивают на ноги и выхватывают длинные блестящие штуковины, при помощи которых люди обычно превращают друг друга в мясо. Два-три удара, и один из них падает. Ворон спускается на землю, скачет чуть поодаль.

      Двое оставшихся людей – убийца и тот, с которым он