На испытаниях. И. Грекова

частей. Конструктор Ромнич. Неужели не знаете? Эту женщину во всем Союзе знают.

      – Не знаю, – сказал Ночкин. – Все равно – женщина. С женщиной на борту не полечу. Пока не будет специального распоряжения.

      – Так она же внесена в полетный лист! Смотрите, под номером пять Ромнич Л.К.

      – Мало ли что внесена. В полетный лист и кошку внести можно.

      Ночкин стукнул трубкой по колену, отвернулся и пошел к небольшой двустворчатой будке, ярко сверкавшей на солнце свежими буквами "М" и "Ж". Не туда же за ним идти? Скворцов вернулся к ожидающим.

      – Что там за задержка? – спросил генерал.

      – Командир корабля лейтенант Ночкин отказывается брать женщину на борт.

      – А разве с нами женщина?

      – В некотором роде. Ромнич, конструктор боевых частей.

      – Вот уж истинно сказано, – съязвил Чехардин, – "где кончается порядок, начинается авиация". На вашем месте поставил бы я этого Ночкина по стойке "смирно", по уставу, как положено стоять перед старшим по званию…

      – Нет, – возразил Скворцов, – это, знаете, не в духе наших авиационных традиций. Устав уставом, а командир корабля при всех обстоятельствах персона грата. На него словно бы устав не распространяется… Впрочем… Поговорили бы вы с ним, товарищ генерал!

      – А я чем могу помочь?

      – Все-таки генеральские погоны…

      – Ну, ладно уж. Иверскую подняли, – сказал генерал, вставая, и двинулся в сторону будки.

      – Эх, авиация! – опять желчно поддразнил Чехардин. – Это даже у Теркина отмечено: "Лишь в согласье все подряд авиацию бранят…"

      – К сожалению, на пушке не полетишь.

      – Что верно, то верно.

      – Вот увидите, генерал Сиверс его уговорит.

      Тем временем лейтенант Ночкин уже возвращался из будки. Генерал Сиверс подошел к нему. Ночкин вытянулся, держа трубку у колена.

      – Здравия желаю, товарищ генерал.

      – Здравствуйте. Если не ошибаюсь, лейтенант Ночкин?

      – Так точно, товарищ генерал.

      – А это что у вас, лейтенант Ночкин? – спросил генерал Сиверс, указывая тонким, ехидно искривленным пальцем на самолет.

      – Самолет, товарищ генерал.

      – А, самолет? А я думал – летучий мужской нужник.

      – Какой нужник, товарищ генерал?

      – Мужской. Знаете? "М" и "Ж". Напрасно вы на дверце своего самолета не изобразили "М". Было бы куда проще.

      – Я вас не понимаю, товарищ генерал, – мучаясь, сказал Ночкин. – Это самолет, а не нужник.

      – Нет, видимо, зрение вас обманывает, и это именно нужник.

      Ночкин стоял, мрачно уставившись в землю.

      – Вы шутите, товарищ генерал?

      – Что вы, это не я шучу. Это шутка великого математика Давида Гильберта. Слыхали про такого?

      – Никак нет, товарищ генерал!

      – Ну, вот, – горестно вздохнул Сиверс. – Придется мне заняться вашим образованием. Слушайте. В прошлом столетии знаменитая женщина-математик Эмми Нетер, ранга нашей Софьи Ковалевской… тоже не слыхали?

      – Никак нет, товарищ генерал.

      – Эх вы! Так вот, когда Эмми Нетер баллотировалась в профессора Геттингенского университета,