Перезагрузка. Дмитрий Казаков

задрожали, а на шее, обычной, человеческой, выступили капли пота.

      Видно было, что он борется с собой.

      – Но потом я словно проснулся, – продолжил обладатель щитка на лице после паузы. – Я уразумел, хотя нет, не мгновенно, ко мне стало возвращаться сознание, отрывками, проблесками…

      – Стоп! – сказал Андрей. – Зачем мне твоя исповедь? Я не священник.

      Переживания решившего покаяться «колдуна» его, честно говоря, не интересовали.

      – Тогда уж мулла, – пробормотал обитатель Вязьмы. – Когда-то я был правоверным.

      – Ты помнишь то, что происходило до катастрофы?

      Вот это выглядело удивительным – обычно «колдуны» лишались доступа к своему прошлому, забывали все, что происходило до момента их трансформации в могущественных злобных ублюдков.

      Этот же во многом казался каким-то… неправильным.

      – Немногое, – признался собеседник Андрея. – Себя, родственников, отрывки жизни… Но даже это я смог вытащить из памяти лишь ценой неимоверных усилий! Корчился от боли и вспоминал, вспоминал! Пытался осознать, кто я такой, и пришел к тому, что все же человек, а не чудило с оравой монстров на поводке… По всем законам новой реальности мы с тобой обязаны сойтись в смертельной схватке, и шансов на победу у тебя больше… Но я не хочу ни с кем сражаться, не желаю убивать больше, я и так… руками слуг убил всех, кто выжил в Вязьме…

      – Не хочешь сражаться? Тогда почему на нас нападали?

      – Я спал, – сказал «колдун», – а слуги действовали согласно собственной природе. Но я-то не хочу быть таким же, кровожадным бездушным монстром, выполняющим наложенное на меня правило! Эх, добраться бы до того, кто сотворил со мной такое, и взять его за глотку!

      И он с сухим щелчком сжал костяные кулаки.

      – Что за «правило»? – насторожился Андрей.

      – Ну как, это… набор предписаний, которым я должен следовать, видят небеса, – пояснил его собеседник. – Я их чувствую, но думать о них больно… Чувствую и вижу твои, хотя и не так хорошо… Светящееся облако вокруг тебя, точно смотришь на солнце в зените, но имеющее очертания человека… Это трудно выразить в словах, их не хватает…

      Примерно то же самое, пусть и немного иначе, говорил «колдун», обитавший в районе московского шоссе Энтузиастов.

      – Ясно, – сказал Андрей. – И что ты хочешь от меня?

      – Об этом сложно даже попросить… – обитатель Вязьмы дернулся всем телом. – Подобное запрещено… но я хочу пойти с вами, покинуть эти проклятые развалины, бывшие когда-то, о Аллах, моим домом…

      – С нами? – на мгновение Соловьев опешил.

      Что-то внутри него яростно восставало против того, чтобы с ними шло подобное существо. Нет, это было не опасение предательства, не нежелание добавлять кого-то в сбитую группу, нечто более глубинное, смутное, не совсем рациональное, похоже, то самое «правило», наложенное на «героя».

      Отогнал позыв пустить в ход автомат, понял, что сам потеет, как в бане.

      – Что, и тебя проняло? – спросил