Китай, Россия и Всечеловек. Татьяна Григорьева

Поднебесная, то есть то, что заключено между небом и землей, в ней в соответствии с Дао происходят все процессы: чередование инь-ян, циркуляция инь-ци и ян-ци, трансформация «пяти стихий».

      Стремление выйти из круга сансары, видимо, связано с представлением о том, что движущей силой «колеса бытия», изначальным состоянием является космическая сила авидъя (неведение), преодоление которой и приводит к полному избавлению от всех порождаемых ею невзгод[156] (о них дает представление двенадцатичленный круг бытия или взаимного возникновения – пратитья самутпада[157]). Причем авидья не занимает в этом колесе начального положения, так как, согласно буддийскому закону причинности, причина не предшествует следствию, не выстраивает явления в последовательный ряд[158]. Весь двенадцатичленный круг бытия возникает одновременно и вращается в ту и в другую сторону; движение идет по кругу, и следствием этого круговращения является «страдание» (дукха). Вместе с тем безначальная авидья выступает как первопричина круговращения, порождая привязанность к собственному «я», жажду жизни, обусловливая карму, которая ведет человека по пути рождения, старости и смерти. Одновременно с ней возникают и все остальные одиннадцать сегментов круга, нидан: сознание, имя-форма, ощущение, жажда и т. д. Механизм жизни в буддийской концепции сводится не к мироустроительному Дао, порождающему жизнь, а к пратитья самутпаде, что приводит к предубеждению против движения как такового. Согласно «Сицычжуань», «перемены – это образ движения туда-обратно», то есть благодаря движению туда-обратно и происходят перемены, развертывание дао, и, хотя в центре круга достигается покой, инь-ян сворачиваются, возвращаются в потенциальное состояние, покой со временем опять порождает движение.

      «Разве пространство между небом и землей не похоже на кузнечный мех? – спрашивает Лао-цзы. – Чем больше [в нем] пустоты, тем дольше [он] действует, чем сильнее в нем движение, тем больше из него выходит ветер» (3, т. 1, с. 116). Для даосизма Путь к покою лежит через чередование мировых ситуаций. В буддизме движение хотя и признается четвертой характеристикой материи (махабхута), сводится к точке, к мельчайшей единице времени (кшане)[159]. Само движение расщепляется на отдельные мельчайшие отрезки, вспышки. Буддийская динамика, по выражению Ю. Рериха, выработала понятие прерывного течения потока. И это, видимо, связано с недуальной моделью мира, с абсолютной чистотой нирваны, которая не предполагает обратного движения, возврата. Сам Будда, Татхагата, условно «приходит и уходит так», нирвана – состояние полного покоя. Будда говорил о нирване: «Существует, монахи, то, что не является ни землей, ни водой, ни огнем, ни воздухом… ни этим миром, ни другим, ни солнцем, ни луной. Это, монахи, не то, что приходит, не то, что уходит… Это не имеет опоры, не имеет начала, не имеет основания; это и есть конец страданий» (6, с. 173).

      Собственно, цель одна – достижение полного покоя, пути разные. При сущностной близости даосизма и буддизма можно

156

Достаточно сказать, что авидья является общим источником отрицательных потенций сознания, так называемых «пяти клеш»: ненависти, гордости, неистовой страсти, зависти и невежества.

157

Пратитъя самутпада – двенадцать факторов существования, нидан в потоке жизни от рождения к смерти. Согласно легенде, «блаженный, в течение первой стражи ночи, остановил свой ум на цепи причинности, понимаемой в прямом и обратном порядке: „Из неведения возникают санскары (очертания); из санскар возникает сознание; из сознания возникают имя и форма; из имени и формы возникают шесть областей (области шести органов чувств, то есть глаза, уха, носа, языка, тела [осязание] и ума); из шести областей возникает соприкосновение; из соприкосновения возникает ощущение; из ощущения возникает жажда (или желание); из жажды возникает привязанность; из привязанности возникает становление; из становления возникает рождение; из рождения возникают старость и смерть, скорбь, стенание, страдание, унижение и отчаяние» (23, с. 348). Колесо «зависимого происхождения» вращается и в обратном порядке: «С уничтожением невежества посредством полного устранения вожделения уничтожаются санскары… С уничтожением рождения уничтожаются старость и смерть, скорбь, стенание, уныние и отчаяние. Тогда исчезает вся эта бездна страдания» (23, с. 348). Устранение неведения приводит к прекращению действия кармы.

158

В буддийских построениях нет последовательной причинно-следственной связи, с которой сообразовано наше мышление, следствие может предшествовать причине. В то же время, по определению Ф. И. Щербатского, хотя отдельные элементы (дхармы) не связаны между собой ни всепроникающим веществом в пространстве, ни длительностью во времени, они подчинены законам причинности – пратитья самутпада: возникновение (самутпада) одних элементов в отношении (пратитья) других элементов. Основная идея буддизма – множественность отдельных элементов подчинена строгой причинности, контролирующей их деятельность в мировом процессе. Один элемент – причина другого, последующий может быть причиной предыдущего. Как моментальные вспышки, элементы не могут входить в контакт, воздействовать друг на друга, но по закону взаимного возникновения появление одних элементов возможно, лишь если их сопровождают другие. Так, моменты цвета, органа зрения, материи и чистого сознания (читта), возникая одновременно, в непосредственной смежности, образуют то, что называется ощущением цвета (см. 24, гл. 9).

159

Отрицание движения в буддизме вытекает из общего представления о феноменальном мире как не существующем. Элементы жизни подобны вспышкам огня, следующим одна за другой, у элемента нет времени для движения. По словам Нагарджуны, «реально существующий идущий не обладает движением во всех трех временах… Существующий и несуществующий идущий также не обладают движением в трех временах. Поэтому и движение, и идущий, и проходимый путь не существуют» (9, с. 157). Негативная диалектика Нагарджуны представляет крайнюю точку зрения, однако она отражает общую тенденцию буддизма.