Обручённые Хаосом. Александра Гринберг

будут трупами, если станут. Потому что им придётся иметь дело со мной – а сильнее меня на Севере никого нет.

      – Хота приехал! – заорали близнецы, завидев меня. И на ходу же перешли к делу:

      – Эй, ты, где мой велосипед? Ну ты ведь обещал!..

      – И мои деньги где? Фергис выиграл, ты должен мне двадцатку!..

      Бернар и Инсар, светловолосые поганцы, одинаковые с лица и по характеру, но разные в своих звериных ипостасях, метнулись ко мне, споро обогнув замершую на месте сестру. По очереди врезались вихрастыми головами мне в живот, по очереди же получили по подзатыльнику – для профилактики, а ещё за то, что умудрились пнуть друг друга по пути ко мне. Через пяток лет уже придётся подыскивать им территорию. Делиться я не собираюсь, аж четыре мужика-альфы на одно племя – явный перебор.

      И двух-то всегда было многовато.

      – Отец дома? – поинтересовался я у близнецов.

      – А куда он денется?..

      – Срётся с мамой…

      – Она его воспитывает, а он зачем-то рыпается.

      Надо бы одёрнуть за такие выражения, но мне лень. У них есть отец, вот пусть и займется делом. Не всё ж ему вокруг Реджины плясать.

      – По поводу?

      Хотя и так знаю, в чём дело. Плохой я непременно снова возжелает драгоценную дядюшкину дочурку, попортит и обидит!

      Да что там – не так посмотрит в её сторону, посмеет дыхнуть или сделать лишний шаг.

      Возжелает… Я и сейчас её желаю, и одного взгляда достаточно, чтобы вспомнить, как сильно я её любил. Как моя Джинни смотрела на меня тогда, совсем юная, чудовищно трогательная и самая красивая в мире девочка, к которой я боялся прикоснуться. Боялся обидеть, сделать что-нибудь не то.

      Сделал. И обидел так, как не смог бы никто. Изменил, не раз, не два и даже не десяток; трахал едва знакомых девиц, силясь держать руки подальше от девочки-подростка. Я не должен был её хотеть, не имел на то права – она ведь младше меня почти на девять лет! Это сейчас, когда мы взрослые, такая разница ничего не значит. Но когда тебе двадцать два, а все твои мысли только о четырнадцатилетке, немудрено пуститься во все тяжкие.

      До сих пор, кстати, пытаюсь вспомнить – кто-нибудь пробовал вправить мне тогда мозги? Мама точно, но она всегда любила меня больше, чем стоило бы, и прощала слишком многое. И Изара, да. Не знаю, что делал бы без неё, удивительно мудрой и терпеливой… Уж точно не стал бы прокурором. Скорее, спился бы и кончил как Лэнс гро Роггин – стрёмным трупом возле гномьего кабака.

      Нервно хмыкнул – что бы там ни выдумывал дядюшка, сделать Реджине ещё больнее я никак не сумею.

      Да и с попортить, увы, уже не сложится. Это сделали без меня. Вероломно отобрали то, что принадлежало мне… Нет. Она сама отдала. Из мести, из ненависти.

      Я не имею права винить Джинни. Но и смотреть на неё как прежде тоже вряд ли когда-либо смогу.

      – Регинхильд привезла мальчика, – громким шепотом поделился Инсар.

      – И папа решает, прикопать его в нашем лесочке…

      – …или отвезти в Таненгрев.

      Мальчика?..

      Что