Добро пожаловать в обезьянник. Курт Воннегут

палочками, и пропел нужную мелодию. Потом водрузил музыкантов на место.

      Музыка зазвучала снова – гораздо бойчее.

      Гаррисон и императрица сначала просто слушали ее – с серьезным сосредоточенным видом, точно подстраивая сердцебиение под музыкальный ритм.

      Затем встали на цыпочки.

      Гаррисон обхватил ручищами тонкую талию девушки, давая ей в полной мере прочувствовать свою новую легкость.

      А потом грянул взрыв радости и красоты – бах! – и они взлетели в воздух, нарушая не только все законы страны, но и законы физики.

      Они порхали, кружились, качались, летали, резвились, прыгали и выделывали коленца.

      Они скакали точно лунные лани.

      Студия была высотой тридцать футов, но каждый прыжок приближал танцоров к потолку.

      Они явно вознамерились его поцеловать.

      И поцеловали.

      А потом, силой собственной воли и любви уничтожив гравитацию, они зависли под потолком и долго, долго целовались.

      Именно в это мгновение Диана Мун Клэмперс, Генеральный уравнитель США, вбежала в студию с двуствольным дробовиком десятого калибра в руках. Она сделала два выстрела, и император с императрицей умерли еще до того, как упали на пол.

      Диана Мун Клэмперс перезарядила дробовик, прицелилась в музыкантов и дала им десять секунд на то, чтобы снова надеть уравнивающие мешки.

      Тут телевизор Бержеронов выключился.

      Хейзел хотела сказать Джорджу, что отключили электричество, но его не оказалось рядом: он ушел на кухню за пивом.

      Джордж вернулся с банкой в руке и на секунду замер от громкого сигнала в ухе. Затем наконец сел.

      – Ты плакала? – спросил он Хейзел.

      – Угу.

      – Почему?

      – Забыла… По телевизору что-то очень грустное показывали.

      – А что?

      – В голове все перемешалось, не вспомнить, – ответила Хейзел.

      – Ну и славно, грустное надо забывать, – сказал Джордж.

      – Я так и делаю.

      – Умница моя! – похвалил ее Джордж и весь съежился: в голове у него прогремел ружейный выстрел.

      – Ух… ну и грохот, я вам скажу! – воскликнула Хейзел.

      – Можешь сказать еще раз.

      – Ух… ну и грохот! – повторила Хейзел.

      1961

      Кто я теперь?

      [5]

      «Клуб парика и маски Северного Кроуфорда» – любительский драмкружок, в котором я состою, – проголосовал за то, чтобы весной поставить «Трамвай “Желание”» Теннесси Уильямса. Дорис Сойер, наш бессменный постановщик, неожиданно отказалась от участия: у нее разболелась мама. Еще она заявила, что кружку давно пора воспитывать новых постановщиков, ведь она не вечна, пусть и благополучно дожила до семидесяти четырех.

      Так я стал постановщиком, хотя до сих пор ставил только противоураганные окна и заслоны, которыми сам же и торговал. Да-да, я продавец противоураганных окон, дверей и иногда – душевых кабин. Что же касается театральной сцены, самой моей важной ролью до сего

5

© Перевод. Екатерина Романова, 2012.