Панургово стадо. Всеволод Крестовский

Анцыфров! – обернулся он на своего адъютанта, – я нынче не ночую дома – можешь располагаться свободно.

      – Как же так?.. Ведь хотели же вместе?.. Это, собственно, как же? – заегозил оторопевший пискунок, который совсем не ожидал такого пассажа.

      – Как знаешь… Мне-то что!

      – Но… как же это так, ей-Богу!.. Одному-то?.. Уж лучше бы как-нибудь вместе… Я тоже не хочу домой к себе… У меня тоже ведь не безопасно… Уж, право, лучше бы вместе…

      – Ну, ладно! Проваливай к черту! – порешил Полояров и, без дальнейших церемоний, пошел себе со своей дамой, не обращая на злосчастного пискунка ни малейшего внимания.

      Тот постоял с минуту в самой затруднительной нерешительности и, нечего делать, скрепя сердце, потрусил кое-как восвояси.

      Ночь стояла ясная, тихая и сухая, с легким морозцем.

      – А хорошо бы пройтись!.. у меня, ей-Богу, даже голова заболела, – сказала Стрешнева, и Хвалынцев предложил ей руку, а Устинов пошел рядом с ней сбоку. Крытые дрожки шагом ехали сзади.

      – А, кажется, недолюбливает вас этот Полояров, – начал Хвалынцев.

      – Обоих недолюбливает, – улыбнулась девушка, – и меня, и Андрея Павлыча; но меня более.

      – За что же такая немилость?

      – А так. Мне, видите ли, немножко известно его прошлое.

      – Но разве это прошлое такого свойства, что за него можно не любить тех, кто знает его?

      – Отчасти, да. Мне, конечно, Бог с ним, какое мне до него дело! Но Анюту жаль. Она добрая и хорошая девушка, а этот барин ее с толку сбивает. Ведь он у всех у них в ранге какого-то идола, полубога. Ведь ему здесь поклоняются.

      – Но… странное дело! – заметил студент. – Сколько могу судить, он, кажется, и не особенно умен.

      – Э, помилуйте! А наглость-то на что? Ведь у него что ни имя, то дурак; что ни деятель не его покроя, то подлец, продажный человек. Голос к тому же у него очень громкий, вот и кричит; а с этим куда как легко сделать себя умником! Вся хитрость в том, чтобы других всех ругать дураками. Ведь тут кто раньше встал да палку взял – тот и капрал.

      – Ну, а прошлое-то его какое? – полюбопытствовал Хвалынцев.

      – По питейной части служил, когда Верхохлебов в Сольгородской губернии откуп держал, а потом очень недолгое время становым был, но… что называется, с «начальством не поладил». Впрочем, Ардальон Михайлович о своем прошлом не любит распространяться.

      – А теперь-то он что же? – продолжал Хвалынцев, которого после всего этого заинтересовала несколько личность Полоярова.

      – Теперь?.. А вот, великим деятелем стал, статьи разные пишет, в журналы посылает.

      – Ну, и печатают?

      – Отчего ж не печатать! Поди-ко, сперва раскуси человека! Ведь там не знают его. Но это бы все Бог с ним! А мне Анюту жаль и старика-то жаль. Хороший старик.

      – Да неужели же она не видит и не знает?

      – Какое! и слушать ничего не хочет, и не верит. Ведь он, – говорю вам, бог для них. Совсем забрал в руки девочку, так что в последнее время со мною даже гораздо холоднее стала, а уж на что были друзьями.

      Вскоре