Деревянный каземат. Сергей Дубянский

замолчали, и эта тягостная пауза, нарушаемая лишь бульканьем пива и шорохом карандаша, продолжалась не менее получаса. Аревик надоело сидеть в одной позе и словно почувствовав это, Костя отложил карандаш.

      – Все, – сказал он, вытряхивая в рот последние капли.

      – И ты не покажешь мне? – Аревик отбросила со лба волосы, которые он заставил ее опустить на глаза тонкой прядью.

      – В следующую субботу приходи в галерею, увидишь.

      – Почему в галерею?

      – Я добавлю ее к экспозиции.

      Аревик представила, как все будут пялиться на ее лицо и ужасаться. Конечно, в его мрачные образы такой портрет впишется достойно, но зачем?..

      – Я не хочу висеть там, – сказала она, – ты не имеешь права!

      – Да? – Костин взгляд сделался насмешливым, – думаешь, Шишкин спрашивал у мишек, хотят ли они висеть в Третьяковке?

      Аревик вспомнила открытку на своем рабочем столе.

      – Значит, я для тебя, как медведь?..

      – Причем здесь медведь? Не надо воспринимать все так буквально. Может, ты – Царевна-лебедь, как у Врубеля? Ты моя натура, понимаешь? Теперь ты принадлежишь мне, и я, что хочу, то с тобой и делаю. И висеть ты будешь там, где я скажу!

      Аревик почувствовала, что готова расплакаться. Опять ее использовали самым бессовестным образом, а она-то отнеслась к нему со всей душой!.. Нет, плакать при нем она не будет. Для этого у нее есть еще целых два выходных.

      – Уходи, – сказала она твердо.

      – В принципе, пора, – Костя посмотрел на часы, – транспорт уже ходит, – он поднялся, – спасибо за все, и жду тебя в следующую субботу.

      – Я не приду.

      – Придешь, – Костя недобро усмехнулся, – пока.

      Он погладил ее по голове как-то слишком ласково для того выражения, которое читалось на его лице. Дверь захлопнулась, и растерянная, ничего не понимающая Аревик осталась одна.

      ГЛАВА ПЯТАЯ

      Телефонный звонок застал Катю за мытьем посуды. Вообще, в их доме телефон напоминал о себе довольно редко, потому что Катин круг общения практически замыкался в пределах улицы, где дойти друг до друга проще, чем запоминать телефонный номер. А матери и звонить-то было некому, кроме двух подруг с прежней работы, но новости, которыми стоило поделиться, накапливались у них не чаще одного раза в месяц.

      …Точно, Наташка! – Катя наспех вытерла руки и вбежав в комнату, схватила трубку. За время, прошедшее с их встречи, она перестала строить планы разоблачения «гнусной сущности» фирмы «Компромисс», ведь нельзя долго и абсолютно честно играть, как за себя (хорошего и умного), так и за противника (злого и коварного). Любой план требует новой информации; требует движения вперед, иначе в голове возникает столько возможных вариантов, рождающих все новые варианты, что, в конце концов, появляется усталость и апатия. А тогда уже не хочется вообще ничего.

      – Катька! – воскликнула Наташа восторженно, – вот это место мы мне подогнала!..

      – В