Дыхание земли. Роксана Гедеон

начнет варить пищу. Остальным достанется что-нибудь другое, это я потом решу.

            И, уже подойдя к двери, обернулась и еще раз резко повторила:

      – Кто не желает, кому такой порядок не нравится – может убираться. Иначе я сама его выгоню.

            Было восемь часов утра. Я вышла во двор, еще раз поразившись тому, как там грязно. Потом громко окликнула Селестэна.

      – Ты останешься с нами, Моан?

      – Да, – ответил он без раздумий. – Работой меня не испугаешь.

      – Отлично. Тогда ты сейчас же покажешь мне хлев.

            В хлеву, видимо, наскоро смастеренном Селестэном, я обнаружила отелившуюся корову и едва не умерла от внезапной радости и изумления.

      – Это наша Патина, – не без гордости сообщил бретонец, – два дня назад отелилась.

      – Но здесь же холодно! – воскликнула я.

            Доски были грубо пригнаны друг к другу, изо всех щелей дуло. Это был не хлев, а сарай.

      – Нужно немедленно исправить это безобразие, – решила я. – Селестэн, ты слышишь? Корова и теленок должны жить. Они нужны нам.

      – Но я думал сегодня сделать колыбельку для принцесс.

      – Сделаешь после. Это не так важно, как корова.

            Я чувствовала настоящее счастье. У нас будет молоко! Да еще много, ведь она только что отелилась! Мысленно я уже решила, что корову и все заботы о ней возьму на себя. Маргарита ни за что не согласится взяться за такое, она – горничная и привыкла только к платьям, духам и корсетам. Об остальных можно было и не вспоминать.

            Засучив рукава и повязав старый серый фартук, я принесла Патине сена из риги, заменила соломенный подстил, почистила ее скребком, следуя строгим указаниям Селестэна, который, быть может, и удивлялся такому рвению знатной дамы, но виду не подавал. Я вымыла корове вымя, помыла руки, надоила молока, но, к моему огорчению, оно было желтоватое и, казалось, быстро свернется. Так, оказывается, всегда бывает в течение нескольких дней после отела. Того, что я надоила, хватит только близняшкам. Да и теленку нужно еще оставить – он был такой слабенький, маленький, но славный и симпатичный. Вот кто должен жить вопреки всему.

            Я процедила молоко, напоила теленка из ведра и подала Патине воды. Я не хотела помощи Селестэна, хотела только советов. Его делом будет Стрела. Пусть ее кормит и за ней ухаживает.

            В хлеву была еще и свинья – не очень откормленная, но достаточно внушительная.

      – Чем же вы ее кормили? – спросила я недоумевая.

      – Желудями. Знали бы вы, сколько я желудей осенью собрал!

            Я какой-то миг глядела на свинью, потом властно махнула рукой.

      – Надо ее зарезать. Она нам не нужна.

      – Почему? – воскликнул Селестэн почти возмущенно.

      Я обернулась к нему, глаза у меня сузились от гнева.

      – Почему? Потому что я так сказала! Мы не можем дать ей ни крошки, тебе это понятно? Нам и самим не хватает еды.

      – Да, но потом…

      – Потом! Нам надо есть сейчас, а не потом!

            Я оглянулась вокруг, и тяжелый