Джесси. Валерий Козырев

дверей, она сказала:

      – Спасибо Гена… – продолжать было не нужно. Гена знал, за что это «спасибо», но всё же Марьяна добавила: – Сама бы я с этим не справилась… И поверь – мне очень стыдно!

      Перед тем, как зайти в квартиру, Гена ещё долго сидел на лавочке у подъезда, да и ночью почти не спал. Пережитое и выпитый на ночь кофе будоражили его. Заснул лишь под самое утро. Ему приснился большой белоснежный замок на высоком холме, покрытом шелковистой, изумрудного цвета травой. К замку тянулись белые, в светло-серых прожилках, мраморные ступени. Он и Марьяна, в торжественно-красивых длинных одеждах, неторопливо поднимаются по ступеням. Гена знает, что когда они достигнут вершины холма и войдут в замок, то станут мужем и женой. Ему хочется идти быстрее, переступая через ступени, но идти нужно медленно и величественно. Вершина уже почти рядом, и лишь небольшое расстояние отделяет их от золоченых дверей замка… но внезапно он понимает, что не имеет права вести Марьяну под вычурные своды этого великолепного дворца. Что дальше, за этим, ничего нет – лишь пустота и страдания. Вдруг откуда-то сверху полились звуки тихой мелодии; выделяясь, играла скрипка, её звук становился сильнее и сильнее… И вот уже плакала лишь она, громко и пронзительно, и звук этот проникал в самые потаённые уголки души. Появилось чувство безотчетного страха и угнетенности. Гена проснулся весь в поту; некоторое время он лежал, ощущая гулкие удары сердца и постепенно осознавая суть увиденного во сне. «А ведь это действительно так! – осенила его страшная догадка. – Во сне я лишь увидел ответ на размышления последних дней. Я болен, хотя еще не до конца осознаю этого, да и о своей болезни мало что знаю. Но вполне возможно, что однажды моя болезнь станет препятствием для нашей любви. И что тогда – разрыв? Нет, это невозможно, без Марьяны я не мыслю и дня! Вот и сейчас, только проснулся, а уже готов бежать к ней…»

      В дверь комнаты тихо постучали, и Людмила Александровна пригласила его завтракать. За столом Гена старался ничем не выдавать своего дурного настроения, однако Михаил Иванович, пристально посмотрев на него, заметил:

      – Что-то ты, Гена, выглядишь неважно… Спал, что ли, плохо?

      – Да нет, нормально.

      – Как в школе дела?

      – Да вроде бы неплохо…

      – Завтра на реку поедем, – сказал Михаил Иванович, – порыбачим, позагораем. На улице уже какой день красотища такая, а мы на природу ещё ни разу не выезжали.

      Гена, соглашаясь, кивнул головой.

      – Ну, вот и ладненько! Пойду в гараж, машину подготовлю. Масло давно уже пора поменять…

      Болезнь Гены Михаил Иванович и Людмила Александровна восприняли как семейную трагедию. И хотя, чтобы не ранить его излишним вниманием, не проявляли чрезмерной заботы, всё же Гена ощущал иное к себе отношение. На столе теперь всегда были фрукты и свежие овощи, которые в это время года можно было купить только на колхозном рынке, и стоили они там недёшево. Гена возмущался, просил прекратить тратить деньги, но всё было бесполезно.

      – Так