Джайв с манекеном. Георгий Ланской

быть, навсегда.

      Анна внимательно посмотрела на меня, отставила чашку и положила свою руку на мою.

      – Что у тебя случилось, девочка? От кого ты бежишь?

      Я не ответила. Вывалить на эту хрупкую старушку мрачную историю, в которой фигурировало как минимум пять покойников, я не могла, да и не хотела. Ни к чему ей такие волнения. Не дождавшись ответа, Анна взяла чашку и допивала чай в молчании.

      – А он? – вдруг спросила она.

      – Кто?

      – Тот молодой человек, с которым ты приезжала в прошлый раз. Он знает, что ты уезжаешь?

      – Оливье? Нет, не знает.

      – Почему ты не скажешь ему?

      Я вновь не ответила, и тогда Анна, пытливо уставившись на меня, спросила:

      – Ты уезжаешь из-за него? Напрасно. Он совершенно тебе не подходит, и уж точно не заслуживает душевных терзаний.

      – Почему? – удивилась я, решив не разочаровывать Анну. Пусть лучше думает, что я страдаю от любви.

      – У него вид прохиндея, – поджав губы, сказала она. – Босяка, с глазами жулика. Не уверена, что в кармане он насчитает хотя бы пару сотен… Чего ты улыбаешься? Я угадала?

      – В точку, – кивнула я. – Он действительно на мели. Как и большинство художников.

      – Богема, – презрительно фыркнула Анна. – Непризнанные гении, размышляющие о высоком искусстве, презирающие работяг. Он ведь наверняка не работает? Вот видишь! Мог бы пойти в ночные официанты, а днем малевать свои шедеврики… Или он талантлив?

      Я пожала плечами.

      – По сравнению с кем?

      – Ясно, – протянула Анна. – Жулик, проматывающий чужие деньги. Недаром он к тебе присосался. Почуял, что у тебя водятся денежки.

      – Да откуда у меня деньги? – вяло возразила я, а потом вспомнила о кольце и серьгах и, стыдливо покраснев, бросила беглый взгляд на руку. Анна весело фыркнула.

      – Вот именно, – сказала она. – Я этот камушек еще в первую нашу встречу приметила. А ты носишь его, не снимая, словно не отдавая отчет в ценности. Привыкла, значит. В дорогом вине знаешь толк, стало быть, пробовала. Мы с Кристофом долго гадали, кто ты такая, даже предполагали, что из какой-то аристократической династии.

      – Чего это вдруг?

      – Ну, милая моя, породу не скроешь. Я собак уже тридцать лет развожу, и чистокровку от дворняги отличу, уж поверь мне на слово. А ты себя ведешь как девушка из богатой семьи, но для современных нуворишей чересчур хорошо воспитана.

      Жаль вас разочаровывать, – улыбнулась я, – но мой отец долго работал на заводе простым слесарем, а мама была актрисой провинциального театра, надо сказать, довольно посредственной. Так что никакой голубой крови во мне нет.

      – Ну да, – хихикнула Анна, которую явно забавлял разговор. – Дочки слесарей и провинциальных актрис сплошь и рядом носят украшения от Тиффани.

      На веранде показалась медицинская сестра и вежливо напомнила Анне о том, что ей пора на процедуры. Прощаясь, Анна поцеловала меня в щеку.

      – Ты заедешь ко мне перед отъездом?

      – Я