Аристономия. Борис Акунин

и твердо ответил:

      – Ничего не может быть. Днем позже, днем раньше. Мы ведь договорились: это больше не обсуждается.

      – Да.

      И перестала дрожать.

      Несколько минут сидели молча. Она поглаживала его руку, он чему-то улыбался.

      Потом Татьяна Ипатьевна повернула голову. Слух у нее был отменный.

      – Кажется, Паша возвращается. Наконец-то. Сейчас я ее отправлю.

      На цыпочках, стремительно, чтобы успеть, пока не зазвонит звонок, не разбудит, быть может, уже уснувшего Антона, она прошла коридором.

      Горничную встретила на лестничной площадке, перед дверью.

      Раскрасневшаяся от холода и быстрой ходьбы Паша поднималась с двумя сумками.

      – Уф, ну и набегалась я, Татьянипатьевна. Где только не была! В «Севере» закрыто, электричества нету. В «Ливадии» печать на двери, прикрыли их, водкой они торговали. Но я ничего, я вот колбаски хорошей, финской, и сыру рокфор в «Гельсингфорсе» взяла, даже не спрашивайте за сколько. Ветчинки в «Валдайском колокольчике», хорошей, прям со слезой. А главное с вином повезло…

      Татьяна Ипатьевна знала, что с Пашей, пока не выговорится, объясняться бесполезно – не услышит. Поэтому ждала.

      Семь лет назад Паша, шестнадцатилетняя деревенская девчонка, недавно вытравившая ребенка и сбежавшая от позора в город, попала в семью Клобуковых и стала здесь своей. Настолько, что обижалась и плакала, когда по совершеннолетии Татьяна Ипатьевна стала снимать для нее комнату. Все объяснения, что взрослому человеку нужно личное пространство и что у каждого есть право на частную жизнь, для Паши были пустым звуком. Она и доныне в плаксивую минуту всё допытывалась, в чем ее вина, за что ее «из дому отженили».

      Забрав свертки, чтоб не обижать гордую добычей девушку, Татьяна Ипатьевна сказала:

      – Спасибо тебе. Иди спать. Но завтра приходи пораньше, пока Антон не встал.

      Вначале она пыталась на «вы», но Паша так пугалась непонятного обращения, что пришлось от него отказаться. Правда, Антону было строго-настрого велено разговаривать с «рабочим человеком» как разговаривают со взрослыми, и уж на этом Татьяна Ипатьевна стояла твердо.

      – Прибрать что надо?

      – Нет… То есть… – Хозяйка запнулась. – Нас с Марком Константиновичем уже не будет, так я тебе записку оставлю. Прямо в прихожей. Там будет всё объяснено.

      Паша удивилась, вытаращила круглые глаза.

      – А вы прямо щас объясните.

      – Пока не могу. Нужно еще кое-что обдумать. Ты, главное, как дверь откроешь, сразу записку прочти.

      – Ага. Ну, спокойненькой ночи.

      Полненькая, но складная и проворная, Паша легко, вприпрыжку сбежала по лестнице, на прощанье махнув рукой с нижней площадки.

      Татьяна Ипатьевна немного постояла с закрытыми глазами, держась за перила. Нужно идти. Марк ждет.

      И ей внезапно захотелось, впервые с того момента, как всё было решено, чтобы скорее кончилось.

      Они договорились,