Защита. Станислав Хабаров

трёх вокзалов»? На бешеной скорости, разумеется, игнорируя светофоры. Словом, полное светопреставление и своеобразная русская рулетка. Приглашаются все желающие.

      Только как она попала на кафедру? Такую заметку мог подсунуть Кириллу провокатор и истинный враг, жаждущий его смерти. Обнаружив на машинке заметку, Люба её тотчас показала Кириллу, правда, возмущаясь в сердцах, а тот заметку прочитал и списал адрес.

      В отличие от прочих институтских кафедр и лабораторий, кафедра боеприпасов считалась особо режимной. Об этом говорили её двери со звонком, обитые железом, и особые порядки. Например, заявку на пропуск сюда мог подписать только завкафедры Дмитрий Дмитриевич Протопопов или исполняющий обязанности зава лаборатории Кирилл Рогайлов.

      Когда с проходной позвонил некий Виталий Прокопенко, Дарья Семёновна сначала поискала его фамилию в списке посетителей под стеклом у шефа на столе. Но не найдя и не имея указаний на его счёт, пообещала, что тотчас о нём справится, только сейчас идёт защита, и не мог бы он подождать? На что тот ответил, что подождёт. Он будет ждать вестей в сквере на скамейке, как раз против проходной, если её не затруднит.

      Дарья Семёновна краем уха слышала, что у этого посетителя с шефом какие-то важные дела. Шеф его упомянул в разговоре, и она не могла теперь этого не учесть. Она постарается и обязательно сходит, сделает всё возможное. На всякий случай спросила:

      – Может, ему что-нибудь хочется Дим Димычу передать? Он может сдать тогда пакетом на входе.

      Но посетитель ответил:

      – Вы угадали, мне следует передать, но только лично в руки Протопопову.

      – Тогда ждите.

      2

      Тут же по внутреннему телефону позвонила жена бывшего завлаба Павла Николаевича. Супруга. Он был галантно старомоден и в разговорах её иначе как супругой не называл.

      Она пояснила, что здесь с его поручением – получить расчёт и мелочёвку, оставшуюся из его стола, забрать. Сам он не в силах появиться (очень остро переживает увольнение), и потому её, супругу, с доверенностью послал.

      С Дарьей Семёновной они были накоротке, и она не смогла ей отказать.

      – Как же так, Дарья Семёновна?! – начала «супруга» со слезами на глазах. – Как же, дорогая? Мы так вам верили… Это здесь, – она обвела лабораторию горестным взглядом, – четверть века, локоть о локоть, – а хотела, наверное, сказать нос к носу, – в этой самой лаборатории…

      Слезы, видно, мешали ей говорить, и возразить было нечего. Действительно, они высидели здесь свой век с Павлом Николаевичем и, хотя и цапались, ближе им никого не было на кафедре.

      – Мне Павел Николаевич говорит, – пускала слезу «супруга», – что именно вы воткнули ему нож в спину.

      Это было слишком, и хотя Дарья Семёновна чуть сама не заплакала, она не могла выслушивать такое.

      – Я только зашла вам в глаза взглянуть. Как вы могли?

      На это Дарья Семёновна строго поджала