Сказ про то, как Борис Александрович за знанием ходил. Владимир Юрьевич Карасев

подобного не испытывал. Но закаленный в боях воин, в отчаянном рывке усилий попытался взять себя в руки. С седьмой попытки, как ему показалось, это удалось. Равновесие восстановилось. Он, покачиваясь, поднялся, отряхнулся, кашлянул, поклонился в пояс и обратился к девице.

      – Здравствуй, девица-краса. Направил меня царь-батюшка к хозяйке твоей, Бабе Яге, с поручением. Не могла ли ты меня к ней проводить?

      – К Бабе Яге? – спросила девица и неожиданно засмеялась.

      От этого звука хрустально-родникового смеха, как почудилось ратнику, запрыгали в восторге облака, солнышко пустилось в пляс, и птицы хором радостно защебетали на три голоса в терцию с примесью квинты. Но ратник и на этот раз выдержал. А девица говорит:

      – Ну так я и есть Баба Яга. Зачем пришел?

      От этой неожиданности остолбенел наш герой, и словно тьма поглощать его стала. Потерял он дар речи, и начал ощущать, как последние искры разума, суетясь и толкаясь, пытаются покинуть его. И впервые в жизни своей он понял, что сделать ничего уже с ними не может. Счет пошел на секунды. Вот первая искорка мысли подошла к краю обрыва разума и задумалась, куда ей прыгнуть, вправо или влево. Остальные, толкаясь сзади, орали ей: «Да какая, мол, разница, верх, низ, право, лево. Главное быстрее разбежаться. Не тяни время! Нас все равно никто уже не держит. Ох, и гульнем, сестрички!». Ну, полный кавардак. И в этот последний миг своего разумного бытия услышал Борис Александрович чарующий голос:

      – Заходи в дом, богатырь. Чаем угощу. Поговорим с тобой. Я рада тебя видеть.

      И как пелена спала с нашего героя. Тьма развеялась. Разочарованные от утерянной свободы мысли разбрелись по своим местам. Силы вернулись. Звон в ушах исчез. Зрение восстановилось. Правая нога перестала чесаться.

      – Борис Александрович, меня зовут Ядвига Борисовна. Заходи, гостем моим будешь. Прошу.

      И Борис Александрович, покачиваясь, поднялся на крыльцо.

      Часть 3. Беседа в избушке

      Вошли они в горницу. Странная была эта горница. Вся светлая, словно из серебра сотворенная. И огонечками разноцветными переливающаяся. Ни свечей, ни лучин не было, а как днем все разглядеть можно. Стол стоял посредине, скатёрочкой расписной накрытый, да два табурета о трех ногах. А на противоположной стене окно. Только необычное какое-то. Черное всё и как-то непонятно мерцающее. И ничего сквозь него видно не было. Яко в колодец смотришься. Ядвига Борисовна подошла к шкафчику, достала чашки, печенье, вазочку с вареньем и какой-то странный маленький смешной самоварчик. Налила чаю и села напротив Бориса Александровича.

      – Ну, рассказывай, с чем пожаловал?

      Хлебнул, Борис Александрович чайку, да и поведал все. И про телегу с самоваром, и про царя-батюшку, и про то, что Знания ему доставить велено. Иначе – не сносить ему головы.

      – Телега, говоришь, с самоваром? А ты сам как думаешь?

      – Не знаю я, Ядвига Борисовна. Дело шибко мудреное. Может быть оно и верное. Только сдается мне, что не так это быть