Кто косит травы по ночам. Галина Артемьева

тебе… Все еще будет, все впереди…»

      Вот ей тоже все сулили – все у тебя впереди, все впереди. А по сути– что впереди-то? И если впереди никакой маячок не мигает, то что позади?

      Нет, стоп, что за гон пошел дурацкий… Она работает. У нее все хорошо. Дети любимые. Муж – друг лучший. Ну и нечего, нечего.

      Работа шла. Хотелось расправиться с журнальной обязаловкой поскорее, чтобы заняться заветным: дневниками бывших ее соседок.

      Вот только сейчас, через несколько лет после их ухода в мир иной, узнает Надя, что с ними было до того, как они превратились в вечных старушек.

Сумерки

      Недолгий осенний день завершался. Брезжили зыбкие сумерки.

      Надо бы из последних сил сходить забрать из машины оставшиеся продукты, но вместе со сгущающимся мраком подкралась к сердцу тревога и даже сожаление: не зря ли потащилась она одна в такое время в безлюдный дачный поселок?

      Такого она еще никогда в своей жизни не испытывала: бояться чего-то непонятного там, где обычно всякие страхи и тревоги мгновенно отступали, стоило ступить за ворота и увидеть родные окошки.

      Сейчас в голову полезли неясные страхи, предупреждающие телевизионные сюжеты. Время сейчас такое… Всякое происходит…

      Нет, не пойдет она за своими коробками, перебьется тем, что есть в доме, а завтра с утра посмотрит – оставаться или драпануть назад, в город, если уж страх возьмет за горло.

      Да и что город? Чем поможет город, как рассеет ее тревогу? Пусть там люди. Но от них-то она и мечтала уехать, скрыться, сбежать. После того что произошло именно в родном городе, да что там в городе – в родном доме, не очень-то хочется оставаться одной на своем этаже московской квартиры. Понять бы, что от нее хотят, кому и в чем она помешала.

      Хоть бы те мужики, что заявились тогда в их дом, сказали ей лишь слово, ниточку бы путеводную дали, намек какой!

      Черный ход

«Теть Надь, к вам дяденьки!»

      Коммуналку у них на втором этаже расселил обладатель немалых средств: шесть квартир пришлось приобрести для прежних обитателей ради права владения будущими хоромами. Затеялся грандиозный ремонт.

      Надя ждала, когда появится покупатель первого этажа. В этом случае их дом мог стать великолепным особняком на три семьи. Отремонтировали бы все вместе фасад, заказали бы кованые ворота, привратника наняли бы, как в добрые старые времена… Пока же внизу бурлила жизнь во всей ее первозданности: переругивались коммунальные соседки, затевали бесконечные игры ребятишки.

      В тот день ранней осени Надя впервые наконец решилась заглянуть в чужую жизнь: заняться старинными дневниками, доставшимися ей в наследство как бесплатное и, скорее всего, никчемное приложение к ценному имуществу– комнатушкам.

      Как дед ни настаивал, почему-то душа ее не лежала к этим тетрадкам, листочкам старушкиным. Не хотелось ей быть гробокопателем. Ушли– и нет их. «Прощай, и если навсегда, то навсегда прощай…»

      Тем более – кто они ей? Надя понимала все доводы деда, что вот если ей оставили, значит,