Дочки-матери. Диана Машкова

закончилась только к обеду. Натерпевшийся трудовых ужасов народ моментально вспомнил о пропущенном завтраке – дома, по причине нелюбви к ранним побудкам, даже кофе никто не пил. Редакция, выйдя из кабинета Лады, дружно потянулась в буфет. По дороге только и слышалось «истеричка» да «дура». Своей манерой общения Лада давно поставила крест на собственной репутации, но, похоже, до сих пор этого не понимала.

      Пока Инна заходила в редакцию за сумкой, пока звонила домой узнать, как дела, пока плелась нога за ногу по коридору, расторопный Суслов успел отстоять очередь, заплатить за кофе и занять их любимый столик в углу.

      – Премного благодарна, – улыбнулась она, – нижайше прошу прощения.

      – Это еще за что?

      – Сам знаешь, – Инна заглянула в смеющиеся глаза за толстыми стеклами очков, – начальственный гнев за опоздание должен был обрушиться на меня.

      – Забудь, – усмехнулся он.

      Инна с наслаждением сделала глоток горячего кофе и достала из сумки завернутые в фольгу бутерброды. Один протянула Мишке.

      – С чем? – заинтересованно спросил он, шумно втягивая носом воздух.

      – С домашней бужениной, – улыбнулась она.

      Глаза вечно голодного Суслова загорелись алчным огнем – кормить это вместилище инстинктов было одним удовольствием.

      – Ты, – пробормотал он с набитым ртом, – гениальная женщина!

      Вслед за первым бутербродом последовал второй, и только после этого Мишка оказался в состоянии говорить.

      – Как поживает домашний тиран?

      – Суслов! – Инна, разозлившись, сверкнула глазами. – Разве так можно?

      – Можно, – кивнул он, – только чудовище может сделать из другого человека раба.

      – Не болтай ерунды, у нас все хорошо. А как твоя Леночка? – с ехидцей в голосе спросила она.

      – Бросила меня, – торжественно произнес Мишка и тише добавил: – Чему я и рад несказанно.

      – С какой это стати?

      – Бросила или рад? – переспросил Суслов и, не дожидаясь пояснений, ответил на оба вопроса сразу: – Рано или поздно всякий должен прозреть.

      – Ты же души в ней не чаял.

      – Временно. – Он улыбнулся одними глазами.

      – Не понимаю, – Инна мотнула головой, – говорил, она талантлива. Концерт помог ей организовать, анонс везде пропихнул.

      – Я тебе о ее талантах, – Суслов весело подмигнул, – кроме постельных, ни слова, ни полслова.

      – Не мне, всем остальным!

      – А остальные обязаны верить прессе. – Он прищурился, вглядываясь в выражение лица Инны. – На то мы и четвертая власть. Сказано «талантливая певица» – так тому и быть. О, анекдот вспомнил! – весело сообщил он.

      Обычный Мишкин прием, чтобы сменить тему.

      – Давай, – Инна понимающе кивнула: уход Леночки, как бы Суслов ни притворялся, все-таки больно задел его мужское самолюбие.

      – Прилетает папа римский в Штаты. Не успел он сойти с трапа, как к нему подскакивает журналист: «Папа, что вы думаете о проблеме публичных домов