#Война#Мир#Секс. Маргарита Ардо

по этому поводу. И, несмотря на сомнения, я согласилась. Я же делаю видео-трансляции в Инстаграме и Ютубе, по сути – то же самое.

      Прежде всего, меня радовало, что я смогу рассказать ещё большему количеству людей о произволе, который творится в Сочи, – на глазах у всех погибал целый лес. Говорят, некоторые проблемы можно решить с помощью телевидения. По крайней мере, раньше так было.

      Не то, чтобы я была фанатичной «зелёной», я ей вообще никогда не была. Я тот человек, которому не всё равно, а к лесам я особенно отношусь! Именно лес и чистый воздух позволили выжить моей маме – в Москве она умирала… А врачам остаётся лишь удивляться, почему она до сих пор жива!

      Поэтому когда мои друзья-экологи обратились ко мне с просьбой осветить проблему с Самшитовой рощей через мой раскрученный блог в Инстаграме, я, конечно же, согласилась. И увлеклась. Есть в борьбе с несправедливостью какая-то страсть. И смелость, и благородство! Я даже почувствовала, что делаю что-то гораздо более значимое, а не просто веду блог, размещаю красивые фотки и пишу посты о позитиве и здоровом образе жизни для девушек и женщин.

* * *

      Мне случилось в первый раз попасть на телевидение, поэтому было крайне любопытно. Я телевизор не смотрю, но при подъезде в такси к строению номер три по указанному адресу, в груди немного сжалось. Предчувствие, ожидания, затаённое преклонение перед самыми-самыми – теми, кто вещает на всю страну?

      Да ладно! Они же для меня не авторитет! Думаю, просто активировалась какая-то кнопка в недрах подсознания. Несмотря на весь пофигизм, волнение пронеслось вихрями по спине, а во рту пересохло. Совсем немножко я гордилась собой: передача на федеральном канале – это не шутки, ведь не всех приглашают…

      Кстати, ничего не предвещало, так сошлись звёзды.

      На входе в телецентр меня встретила девушка-продюсер в лисьем жилете почти до полу, с наушниками, опущенными на шею, и блокнотом в руках. Мехами, кудрями, розовощёкостью она была похожа на одну из дочерей князя Меньшикова с картины, которая когда-то висела над кроватью моей бабушки, и язык не поворачивался назвать её Алисой. Ей бы пошло что-нибудь исконно русское, типа Матрёны.

      Продюсер Алиса повела меня по неожиданно убогим розоватым коридорам, мимо ряда деревянных дверей, остановилась у одной, отчего-то исцарапанной, и распахнула её.

      – Вас пригласят, Рита, ждите здесь. Кофе, чай, печеньки, угощайтесь. Эти кресла поломанные, можно перевернуться. Садитесь на те, что возле стены.

      – Хорошо…

      Я слегка опешила, разглядывая покосившийся стол для гримирования с зеркалом и выкрученными лампочками по бокам. В моём воображении телестудия федерального канала представлялась чем-то более грандиозным и роскошным, а тут на ум приходил только провинциальный театр, и то после землетрясения.

      Мне принесли договор о неразглашении и второй – об оплате за съёмку, и забыли, что я существую. Устав ждать, я вышла в коридор – там толпились «зрители», в основном дамы хорошо за пятьдесят. Они прихорашивались, глядя в пудреницы, и живо обсуждали, «как попасть на первые ряды, чтобы засветиться». Подивившись