Поступили в продажу золотые рыбки (сборник). Кир Булычев

и побелел.

      – Мария! – кричала она из сеней. – Здесь валенки твоего старика. Рваные совсем. Выбросим или как?

      Мария медленно разворачивалась, проплывала в сени, мяла обмякшие латаные валенки, чуяла в них родной запах, капала слезами и упрашивала квартирантку:

      – Может, в сундук их положим? Пригодятся.

      – Куда они пригодятся? Рыбу ловить? – сердилась Аида. – Ты бы рада все барахло в доме беречь. Старик на тот свет не взял, а ты берешь. Я уж с татарином договорилась. Завтра придет, заберет, обещал хорошо за старье заплатить. Вот гляди, тут и склянки стоят. Я их тоже выкину.

      Склянки стояли на полочке, прикрытые сверху газетой.

      – Это от гостя остались, – сказала Мария. – Старик с ними колдовал. Может, пригодятся.

      – И все тебе пригодится! – кипятилась Аида. – Я их сейчас в мешок.

      Мария собрала склянки в подол и отнесла их в комнату. Там осторожно высыпала на стол, покрытый протертой скатертью с осклабившимися мордами тигров по углам. Склянки и коробки были разные – из-под майонеза, простокваши, валерьянки и комплексного витамина. Мария расставила склянки по росту, вспомнила, как совсем еще недавно этим же делом занимался старик, как он надевал новые в темной оправе очки, вздыхал и повторял:

      – Какие знания! Какие знания утеряны. Он же все это из подручных средств составлял и очень надеялся, если за ним не прилетят, принести большую пользу людям. А теперь как?

      Склянки и коробочки стояли в ряд на столе, армия эта была невзрачная, и трудно было поверить, что в таких оболочках могут скрываться чудесные неземные знания. Старик, правда, кое-что знал. Перед смертью пришелец успел открыться. Вот, к примеру, на этой баночке наклеена бумажка и написано знакомым почерком, как в кроссвордах, разгаданных стариком в «Огоньке»: «Средство от давления».

      – Чего в склянках нашла? Ничего не нашла? Давай я их во двор снесу.

      – Смотри. Старик мой писал. «Средство от давления».

      – Мало чего он писал? Может, это для кошек или для хромых предназначено. Я бы на твоем месте выбросила, и дело с концом.

      – Нет, – сказала Мария. – Может, я сама воспользуюсь. Все равно мне от врачей пользы почти никакой.

      – Пользуйся, если желаешь, – сказала Аида. – Только книжку сберегательную мне оставь.

      – Какую книжку? Нет у меня книжки.

      – Может, и нет, но оставь, а то на какие шиши-барыши буду тебе гроб покупать?

      Мария подняла медленно свое большое мягкое тело, возвысилась, как гора, над квартиранткой и сказала, хоть тихо, но с угрозой:

      – Тебя, Аида, я, во всяком случае, переживу и на гроб тебе не поскуплюсь. И не тебе, божья овца, меня учить.

      В последних словах скрывалось неодобрение Марии Аидиной набожности, смирения, ибо смирение было ложным и зачастую злобным.

      – Ой, чего ты говоришь, старуха! – ответила Аида, отступая к двери. – Пей свои порошки, живи, сколько тебе желается, я зла не держу на тебя. Только уволь меня от нареканий.

      При