Невеста призрака. Янгцзе Чу

босыми ногами, столь мозолистыми, что они больше напоминали копыта. Все же пристальное внимание этих странных людей меня смущало. Конечно, предполагалось, что я выйду на улицу только с компаньонкой и к тому же буду прикрывать лицо зонтиком из промасленной бумаги.

      До нового витка размышлений мы успели прибыть к особняку Лим. Пока Ама строго наставляла рикшу ждать нас снаружи, я глазела на тяжелые двери из железного дерева. Они бесшумно распахнулись, явив такого же тихого слугу.

      Мы прошли через внутренний дворик, обставленный большими фарфоровыми горшками с бугенвиллеями. Горшки сами по себе стоили небольшого состояния, их привезли из Китая, уложив в листья чая во избежание повреждений. Сине-белая глазурь – прозрачной чистоты, такую я видела на нескольких крохотных предметах, которыми еще владел отец. Если такую ценную керамику выставили под солнце и дождь, то… я была потрясена. Возможно, в этом и была вся суть.

      Мы ожидали в большом фойе, пока слуга пошел вперед, чтобы объявить о нашем прибытии. Пол пестрел черно-белыми клетками, у подметенной тиковой лестницы были резные перила. И повсюду кругом – часы.

      И какие! Стены покрывали дюжины часов во всех мыслимых стилях. Громадные экземпляры стояли на полу, те, что поменьше, гнездились на приставных столиках. Там были часы с кукушкой, фарфоровые часы, изящные часы из позолоченной бронзы и часики размером не более чем перепелиное яйцо. Их застекленные циферблаты сверкали, а медные орнаменты подмигивали. Шум их работы все возрастал. Похоже, время едва ли могло идти без подсчета в этом доме.

      Пока я восхищалась видом, слуга опять появился, и нас провели через новую галерею комнат. Дом, как и многие китайские особняки, выстроили как сочетание двориков и соединяющихся коридоров. Мы прошли мимо каменных садов, оформленных в виде миниатюрных ландшафтов, и залов, набитых антикварной мебелью, и наконец я услышала громкий щебет женщин и резкое клацанье косточек маджонга. Передо мной стояли пять столов, за ними находились разряженные дамы, одежды которых намного превосходили мои по пышности. Но внимание привлекал центральный стол, рядом с которым слуга бормотал нечто женщине – ею могла быть только мадам Лим.

      Взглянув на нее впервые, я испытала разочарование. Владения были настолько роскошными, что я ожидала, может, и наивно, не меньше чем Королеву небес. Вместо этого я нашла средних лет женщину с расплывшейся талией. Наряд на ней был великолепный, но строгий: черная как смоль баджу панджанг[6], символизирующая ее скорбь. Ее сын скончался девять месяцев назад, но оплакивать его мадам будет по меньшей мере год. Сидевшая рядом женщина почти ее затмила. На ней также были скорбные синий и белый цвета, однако ее стильная кебайя[7] имела приталенный фасон, а украшенные драгоценностями шпильки придавали ей стрекозиный блеск. Я сочла бы ее членом семьи, но она, впрочем, как и прочие дамы за столом, смотрела на мадам Лим, словно послушная ученица.

      Позднее я узнала,

6

Баджу панджанг – длинная верхняя туника с длинными рукавами, к ней надевают белую блузку-топ и саронг-батик. Шьется из легких, иногда полупрозрачных тканей. Скрепляется тремя брошками керонгсанг, часто из золота, серебра, жемчуга и других камней. Костюм адаптирован из национального малайского баджу курунг людьми-перанакан.

7

Кебайя – традиционная блузка-жакет, к ней надевают саронг-батик; возникла при дворе королевства Маджапахит (современная Индонезия). Ее традиционно носят женщины в Индонезии, а также в Малайзии, Сингапуре, Брунее, южном Таиланде, Камбодже и южной части Филиппин. Подобная блузка встречается и в Бирме, под названием хтаингматеин.