Бубновый валет. Владимир Орлов

Сациви… две-три косточки, а все остальное мягкое, ну ты сама знаешь… В харчо пусть бросят каперсы… Шашлычок с горелой корочкой, но внутри сочный… Коньячок в полном графине, для начала…

      – Какого атлета ты, Дима, привел… – сказала Светочка, на меня как бы и не глядя.

      – Да! – обрадовался Бодолин. – Это Вася. Знаменитый спортсмен. И будущий оперный певец.

      – Надо же! – цокнула Светочка и будто бы в восхищении повела плечами и грудью.

      – При чем тут спортсмен и певец? – пробурчал я. Но сейчас же сообразил, что бурчать нечего: а кем бы вообще могли представлять меня знакомым, сотрудником Бюро Проверки, что ли?

      Закуски, харчо, шашлыки мы скушали с удовольствием, не спеша и почти без всяких размолвлений. Звучали только оценки блюд, Светочки (если она оказывалась рядом) и быстрые Димины тосты.

      Вдогонку шашлыку были заказаны цыплята, в ожидании их Бодолин совсем замолчал. Рукой указал, еще налить по рюмке коньяка, и тут я понял, что он всерьез пьян.

      – Дима, может… нам… хватит? – робко прошелестел я.

      – Беспокойся о себе! – заявил Бодолин. – Я в норме. Мне требуется… Ты меня посадишь в такси?

      – Посажу. У «Советской»…

      – Ну и хорошо. Ну и жуй дальше. И все.

      Жил Дима в театральном доме, на Немировича-Данченко, на задах Елисеевского и известной в Москве Бахры.

      Он швырнул в себя коньяк из рюмки и вилкой стал гонять по блюдцу плавающую маслину. Не изловив ее, в раздражении то ли из-за неподчинения маслины, то ли из-за моей бестактности с напоминанием о степени нашей трезвости, Дима вдруг разъярился и принялся бранными выражениями оценивать состояние нынешней отечественной словесности, а потом и кинематографа. Назывались имена, в их числе и, видимо, удачливых знакомцев или соучеников Димы. «И этот туда же, скотина! Поставил фашистские „Неуловимые мстители“, ради премий и почета!» По поводу оценки «Неуловимых мстителей» я, пожалуй, мог бы и согласиться с Димой, но он мне и звука не дал произнести. Помянуты были и наши собственные письменники Марьин с Башкатовым, эти – как промозглые конъюнктурные бездари. Тут я промолчать не смог и попытался выступить в защиту их прозы, но опять же был остановлен гласом Бодолина. Истинную прозу писал он, складывая ее в стол, но рано или поздно люди узнают об уровне его таланта и мышления.

      – И большое у тебя сочинение? – проявив глупость, спросил я.

      – Не важно, большое или малое!

      – Но – нетленное, – совсем уж сглупил я.

      – Да, нетленное! И можешь не иронизировать надо мной! Ты-то кто есть? Да, нетленное! – Дима ударил по столу. И последовали матерные слова.

      Сразу же возле столика возникла Светочка.

      – Дима, Димуля, да что с тобой?

      Бодолин хотел было отшлепать Светочкин зад, но чуть не свалился, я поддержал его.

      – Может, кофе принести?

      – Можно и кофе…

      Бодолин промычал нечто, уткнул лицо в ладони и будто задремал. Так он дремал