Формула преступления. Антон Чиж

попытался напомнить, что шампанского не пьет, но друг был уверен в обратном. И Родион поддался. Вернее – согласился. Удерживая бокал и притянув к себе голову Тухли, он прошептал в самое ухо:

      – Зесь зат… зате… вьется что-то недоброе…

      – Что? – искренно удивился тот.

      – Уб…ст…во.

      Недаром Тухля изучал древние и мертвые языки, чтобы понять живого друга.

      – Кого убивают? – поинтересовался он.

      – Не знаю. Но женщина…

      – О, брат Пухля! Скажу тебе одно: женщины – это чума!

      – Чума на оба ваши дома?

      – Нет, это из другой оперы. Женщина – просто чума. С большой буквы Жэ, то есть Че. Однозначно. Это я тебе говорю.

      Столь авторитетному мнению можно было доверять. Обладая негероической внешностью, Тухля тем не менее умудрялся сражать барышень каким-то загадочным обаянием. Его многочисленные романы гремели на весь университет, пока он сам не загремел под венец с божественной Юленькой, его обожаемой женой и строгой хозяйкой дома.

      Родион с большим интересом поддержал бы столь волнующую тему, но тут за стеной опять начался невнятный разговор. На этот раз отчетливо прозвучало: «Ну теперь я его достану и прикончу, непременно, можешь мне поверить». Стремительно, как мог в такой непростой ситуации, Ванзаров высунулся из укрытия, но наткнулся на пробегавшего официанта. Тот, что произнес угрозу, исчез в ближайшем зале. Но голос, молодой и звонкий, и интонация в памяти остались.

      – Тухля, пой… нет, по…мяни мое слово: затевается пр…пр… с-с-с…тупление.

      Друг готов был поверить во что угодно.

      – Предлагаю тост: за женщин! – заявил он, поднимая бокал.

      – «Бокалы пеним дружно мы…» – выговорил Родион.

      Тухля подхватил энергично:

      – «И девы-розы пьем дыхание…»

      Закончили хором:

      – «Быть может, полное Чумы!»

      – За чуму! – провозгласил Ванзаров.

      – За чуму! За женщин! Ура! – вступил Тухля и одним махом опрокинул шампанское.

      Зажмурившись, Родион влил в себя мерзкий напиток, коловший горло иголками. Как и полагается, хряпнув бокал об пол, Тухля полез обниматься. Задушенный объятиями, Родион опять услышал отголоски постороннего разговора. Теперь солидный мужской голос обещал:

      – Я этого подлеца мышьяком прикончу, никуда не денется…

      Заметить преступника мешала туша друга. Пока Родион отодвигал Тухлю, пока огибал край стены, неизвестный растворился в пространствах ресторана.

      Из зала, где мальчишник набирал обороты, донесся взрыв хохота. Пропустить самое интересное было преступно. Друзья, поддерживая друг друга, вернулись в компанию. Как раз вовремя. Приват-доцент Гемц, специалист по Цицерону, запрыгнув на стол, изображал гориллу в порыве страсти. Тонко и деликатно намекая на супружеские обязанности в брачную ночь. Чтобы жених смог оценить шутку, его приподняли из тарелки, в которую он прилег, удерживая за падающий подбородок.

      На мгновение к Родиону вернулось просветление. Трезвыми